— Это есть…аш…ий…ы. ельный…ой!

Наконец, бегущий поравнялся со мной и, перейдя на шаг, запел нормально.

— С интернационало-о-ом воспря-а-анет род людской!

Это был Толя. Не Иволгин, а анархист из матросов прибывших к нам с пушками. Не стерпела полосатая душа, что сухопутные впереди него в бой идут. Весь обвешанный по флотской моде громыхающими гранатами, подсумками и прочим железом, Толя пристроился рядом и подмигнул мне с ухарской улыбкой. Поющих голосов уже звучало много. Страх отпустил, и теперь меня переполнял кураж. Я мигнул Толику в ответ и тоже ухмыльнулся.

Огонь внезапно прекратился — мы перекрыли пулеметчикам линию огня. Австрийцы, до сих пор почти все вжимавшиеся в землю, подняли головы и неуверенно начали наводить винтовки. Поздно, ребятки! Мы уже рядом.

— Ураа-а-а!!! — я рванул бегом.

Песня мгновенно прервалась слитным ревом пятисот возбужденных первым настоящим боем мужиков. Австрияки побросали оружие и начали вставать с поднятыми руками. Они что-то кричали, но их никто не слышал. Неожиданно я осознал, что уже стою на взятых позициях, и ни одного живого врага рядом нет. Оглянулся. Точно, живых не осталось. Бойцы на адреналине просто не заметили, что враг сдается, а может просто мстили за недавний страх. Однако результат был налицо, всех австрийцев просто перебили штыками сходу. Их и оставалось-то после обстрела всего ничего. Окопаться-то они не успели толком, а огонь велся шквальный и под конец практически в упор. Мда, дела… надо будет воспитательную беседу провести с личным составом. Это не дело, так воевать нельзя.

Все же парочку живых нашли. Видимо, это были самые умные. Они не поднимали руки как все, а уткнулись в землю и не шевелились, пока все не кончилось, и пришедшие в себя бойцы не приступили к сбору трофеев. Ну вот, хоть будет, кого расспросить о системе обороны станции. Впрочем, нагоняй за бессмысленное уничтожение сдавшихся врагов это не отменяет.

— Едет кто-то! — крикнул кто-то из солдат.

Все тут же бросили свои дела и уставились на дорогу. Там, действительно отчаянно пылил грузовик. Грузовик я вскоре узнал. Это была наша санитарная машина.

— Так, я не понял, а чего все замерли? Заняться нечем? — вспомнил я о своих командирских обязанностях — Где командиры рот? Какие у нас потери?

— В первой роте трое раненных, убитых нет, товарищ командир. — тут же ответил один из командиров.

Остальные тоже доложились по очереди. Не все, правда. Командир третей автобронероты смутился и убежал выяснять состояние дел в своем хозяйстве. Он, в отличие от большинства командиров, был из неслуживших рабочих и всех нужных рефлексов еще не выработал. Впрочем, его доклад значения не имел. Машины все были целыми, а значит и люди в них, скорее всего, тоже. Если, конечно не вылезали, как я, наружу. Ну да это маловероятно, им было чем заняться. Пока же, у нас был один убитый боец и два десятка раненных. Большинство раненных после перевязки вернется в строй. Легко отделались, я ожидал больших потерь. Все же сильно австрияков огнем прижали, не дали по пехоте пострелять толком. Надо будет броневикам благодарность объявить. Или удовольствие выразить по местной традиции? Нет, все же благодарность, мы тут не для удовольствия начальства воюем, а за Отечество. Будем копить мелкие отличия от имперской армии.