Гораздо более сложным для нас решением было помочь основным силам в прорыве австрийской обороны ударом с тыла. Судя по канонаде, ударники продвигались значительно медленнее, чем предполагалось. Отправлять им помощь половину бронегруппы было рискованно, но опасность остаться одним в окружении врагов на неопределенный срок перевешивала. Так что посомневавшись и поспорив, все же решили помочь армейцам.

Вот тут-то нас и прервали второй раз, да так, что я чуть не сгорел от стыда. Сотня венгерских кавалеристов спокойно въехала на станцию, прошла мимо трудившихся под руководством наших младших командиров бывших пленных и, не заметив ничего подозрительного, заявилась прямо на площадь перед штабом. Здесь-то их командир и заподозрил неладное, узрев сразу пять бронеавтомобилей с красным флагом и русскими надписями на бортах. К счастью, наши заметили непорядок чуть раньше и дружно развернули на гостей все имеющиеся стволы. Венгерский командир было дернулся, но еще одна машина заблокировавшая обратный путь, заставила его смириться.

Уже через минуту он, чопорно исполнив положенный ритуал, вручил мне свою саблю в полной уверенности, что попал в тщательно спланированную ловушку. Его препроводили к остальным пленным офицерам, а солдат заперли на угольном складе. Происшествие позабавило всех кроме меня. Нам просто повезло, что венгры слишком поздно поняли под чьим контролем находиться станция. Отсутствие караула на одном из направлений было моей ошибкой. Я просто указал ротным, какие участки им брать под свой контроль, а часовых они выставляли сами. Охраной всего периметра в итоге не озаботился никто. Правильно мне говорили все встречные и поперечные, учиться мне еще и учиться. Пока что я не командир, а сплошное позорище. Это же надо умудриться наделать столько ошибок меньше чем за полдня.

После этой нечаянной победы совещание прошло в приподнятом настроении. Вскоре свежесформированные группы выдвинулись занимать свои позиции. Засадников перевооружили трофейными манлихерами. Причин для этого было две. Во-первых, манлихер был заметно скорострельней и трехлинейки и маузера. Дело было в устройстве затвора. Его не надо было поворачивать, как у других винтовок. Рукоятка просто тянулась на себя, а поворот осуществлялся за счет спиральных пазов. Винтовка эта очень ценилась нашими войсками в качестве трофея. Еще при подготовке наступления местные нам жаловались, что австрияки стали переходить на германские маузеры и скоро добыть манлихер станет трудно. Наслушавшись этих причитаний, мы радостно хватали винтовки, жертвуя драгоценным временем. Так что теперь эта хозяйственность должна принести нам пользу. Благо дистанция стрельбы предполагалась небольшая и скорострельность должна многократно перекрыть проблемы использования малознакомого и непроверенного оружия. Второй причиной стала банальная нехватка патронов. Уж больно много их сожгли пулеметы в бою с заслоном, пока пехота собиралась духом. Так что было решено сэкономить на личном оружии.