Давно уже был приставлен к делу худосочный умник, а Никодимов, сам того не замечая, продолжал бормотать вслух — пока не перехватил удивленно-испуганный взгляд пробегающего мальца лет тринадцати.

Даже детвора посильное участие принимает в общем деле. Кто песочницу на паровозе заправляет, кто, впрягшись по двое-трое в тележки, подвозит бидоны с водой и ящики консервов. А что делать: оставшихся в городе автомашин несколько штук, подводы все тоже постоянно в разъездах, трамваи — и те приспособили для перевозки воинских грузов. Вот и приходится возить на себе… А рядом, стоя на садовой стремянке, выводит кистью алые буквы по ржавчине востроносенькая художница-подросток. «Красный Орёл» — блестит на котельном железе пулемётного полувагона. Ниже, как раз между амбразурами, разметав, словно крылья, бурку, застыл в стремительном галопе силуэт конника.

…Спустя всего четыре часа, издав лишь один традиционный свисток отправления, эрзац-блиндопоезд, словно железный призрак минувшей Гражданской войны, толкая перед собой груженную шпалами и рельсами платформу, где за мешками с песком ёжились от сквозняка ополченцы-«путейцы» с трёхлинейками и ДТ-27, прополз мимо деповских зданий, рабочей столовой, простучал колесами на стрелках и вышел за зелёный семафор. Пункт назначения — станция Нарышкино.

Ветер проникал под колючие, пахнущие складом, свежевыданные шинели второго и третьего срока, высвистывал короткие мелодии в оргАне винтовочных и пулемётных дул, швырял клочья дыма и искры из паровозной трубы прямо в пулемётный полувагон.

Бойцы команды торопливо осваивали свою движущуюся фортецию, хлебали густой гороховый суп и перловую кашу-«шрапнель», притащенные перед самым отправлением в зелёных термосах теми же помощниками-подростками. Окончившие приём пищи снаряжали пулемётные ленты ДШК и заполняли винтовочные обоймы: благо по личному распоряжению Годунова на БеПо, помимо самих боеприпасов, было доставлено с окружных складов аж пять ящиков пустых обойм и коробок с лентами.

Старики-артиллеристы, собравшись на снарядных ящиках, отдыхали после тяжёлого труда. Двое переговаривались о своих соседских делах: дома-то стоят на одной улице, почитай, напротив друг дружки. Кто-то молча сосредоточенно курил, дымок из вишнёвой трубки сносило назад и он смешивался с дымом паровоза. Остальные же, окружив рвущего сочные звуки из тульской двухрядки гармониста Ираклия Пименова, слаженно — будто и не было десятилетий, минувших со времен царской солдатчины и замятни Гражданской, — подтягивали никодимовскому баритону: