— Одно другому не мешает, — Пожимает тот плечами, — По силам что, так и сами работаем, нет — с ребятами Клея связываемся.
— И много отрядов таких вольных стрелков?
— Порядочно, — Снова глоток, Хосе запивает стресс тяжёлого рейда по тылам противника, — или ты имеешь в виду именно анархистов?
— Не обязательно анархистов, — Ладонь привычно похлопывает по открытой кобуре с пистолетом, — можно просто сочувствующих. Даже нет… многие из них к тебе прислушиваться будут?
— Да добрая половина, — Звучит без раздумий, — из тех, кто более-менее дельный.
— Интересно… — Смутная мысль наконец-то начинает оформляться, — А как тебе идея стать проводником Хаоса.
— В смысле? — Родригес явственно удивлён. В двадцать первом веке подобную фразу не понадобилось бы и переводить, а здесь… то ли чертовщина, то ли философская заумь.
— Смотри… — Прихватив бутылку и стакан, усаживаюсь рядом, — рядом с Лонгом твои люди…
— Не мои лично, а…
— Пусть не твои лично, — Поправляюсь я, — Партии, движения. Главное — они могут сливать тебе какие-то сведения, ну и наоборот — через них можно лить в уши верховным какую-то информацию.
— Сейчас, — Наливаю себе четверть стакана, — пошла лёгкая эйфория от «почти победы». Все всё понимают, но посты делить уже начали и взаимные обиды начали вспоминаться.
— Война бульдогов под ковром, — Хмыкнул Хосе, цитируя недавнюю статью Зака.
— Она самая. Внешне всё чинно, но страсти кипят. Так почему бы и не… усугубить?
Родригес повернулся вполоборота, уставившись вопросительно.
— Резать, — Усмехаюсь открыто, зло, — просто резать. Вроде как вражеские диверсионные группы работают.
Хосе с силой втянул воздух, дико на меня уставившись.
— Ну ты и… хотя идея интересная. Наши люди при штабе знают, кто кому ноги оттоптал и на кого можно повесить вину за уничтоженных конкурентов.
— Решать нужно здесь и сейчас, Хосе, — Смотрю на него в упор, — нет времени на чистоплюйство и раскачку. Да — да, нет — нет… Сейчас каша, нет единой линии фронта. На обоих сторонах великое множество отрядов, которые никому толком не подчиняются. Анархия в худшем виде.
— Это не… — Начал было Родригес, скривившись, но махнул рукой и оскалился совершенно безумно, — это будет славная охота!