— Так они же погибли.

— А ты их мёртвыми видел? А может у тебя свидетели есть?

— Так дом же где они засели, сгорел.

— А откуда ты знаешь, что они в доме были?

— Ладно. — Сдаётся после приведённых мной аргументов, Ванька. — Что ты предлагаешь?

— Надо пройти по местам наших боёв и похоронить павших. А то говорят, что война не может считаться законченной, пока не будет захоронен, последний, погибший на ней солдат. Нам нужно закончить этот бой Ваня, а то люди нас не поймут.

Старший сержант Филатов нашу идею одобрил, тем более он сам хотел предложить что-то подобное. Поэтому укладываем всех наших раненых на подводы и отправляем в тыл вместе с трёхсотыми пехотинцев, а сами готовимся к рейду. Сначала сработала моя домашняя заготовка, и в нужную нам сторону двинулся эскадрон кавалеристов, поэтому переговорив с капитаном Задорожным и отдав излишки трофейных боеприпасов и миномёт, идём следом. Видимо командование полка прислушалось к доводам комэска и отправило на запад один усиленный эскадрон, остальные же подразделения кавполка наступали вдоль дороги на северо-запад, правда, рассредоточившись на широком фронте. Но и это тоже было нам на руку, так как потом мы выдвигались на север, к месту последнего боя Феди.

После отправки в тыл всех небоеспособных, в строю осталось всего двадцать человек, ну и обоз, состоящий из одной пароконной повозки. Первая наша остановка в роще у хутора, где мы грузим умерших от ран красноармейцев. Ночь лунная, на небе ни облачка, так что всё видно довольно хорошо, да и слышно неплохо. Следующая остановка на краю лощины где и нашли меня, поэтому, пока искали и укладывали на повозку тело Гриши танкиста, я прошёлся по камышам, пытаясь «вспомнить всё». Но почему-то ничего не вспоминалось, в мозгу, как кадры при ускоренной съёмке, мелькали какие-то не связанные друг с другом картинки, зато чисто случайно, я нашёл свой трофейный «Вальтер П-38», который мне подарил Серёга Филатов. Пистолет был разряжен, точнее в магазине не было патронов, но из ствола несло сгоревшим порохом, так что из него кто-то недавно стрелял, а раз пистолет мой, то и стрелял естественно я. Но и этого я тоже не помнил.

В лощине мы зависли надолго, впереди и правее нас шёл бой. Как я и предполагал, немцы выставили заслоны, и проскочить по дороге у наших конников сразу не вышло, так что атака вступила в затяжную фазу. Чтобы зря не терять время, бойцы роют могилу, а я продолжаю нарезать круги, осматривая «место происшествия» и подсвечивая себе фонариком, то там, то тут, натыкаясь на трупы врага. От оружия и боеприпасов их кто-то избавил, а вот в одной из тушек, я нахожу штык от СВТ, который с трудом вытаскиваю из окоченевшего тела, и наконец-то отдельные пазлы в моей голове формируются в картинку, от которой я просто ухи поел. Десяток мёртвых трупов, валяющихся на небольшом пятачке, это просто какой-то сюр. Хорошо, допустим, двоих я срезал из автомата, ещё пару мог подстрелить Гриша. Пулемётчика, а может и кого-то ещё, я накрыл гранатой, но остаётся где-то четверо или пятеро, с которыми я схлестнулся в рукопашке. Ну, не совсем, конечно, в рукопашной, всё-таки я стрелял из двух пистолетов, — но вот как мой штык-нож оказался в брюхе самого здорового фрица? Вот этого я так и не смог вспомнить.