Он добровольцем вступил в армию, как только Майк бросил клич. Но и там тоже не нашёл подходящего места. При всех своих размерах и впечатляющих мускулах, Том для всех оставался богатеньким мальчиком из города. Среди своих однополчан, деревенских мальчишек, он тут же прославился как самый худший стрелок из всех, когда-либо встречавшихся. Том был довольно популярной фигурой, поэтому шутки над ним никогда не были злыми, и всё-таки они задевали его за живое.

Наконец, скорее от отчаяния, чем ещё от чего-либо, Том добровольцем присоединился к формирующемуся немецкому отряду. И там, к своему огромному удивлению, он обрёл пристанище, которое давно искал.

Том обладал хваткой в изучении иностранных языков — и вовсе даже не в классе, а среди людей. И что было более важно, гораздо-гораздо важнее, он обнаружил, что имел нужный характер для работы в отряде. Ему нравились немецкие солдаты, а он нравился им. Он был добродушен, невозмутим, дружелюбен и бесстрашен.

По правде говоря, его бесстрашие ещё нужно было проверять в бою, под обстрелом. Но в отряде Генриха не было человека, который бы сомневался в исходе испытания. Страх кроется в голове, а не в пуле или в пике. И поначалу нашлось много людей, пытавшихся запугать Тома в первые недели.

Габариты, чёрт бы их подрал! Габариты — это ещё не всё. Стойкость — это то, что внутри мозгов. В общем, в первые недели после того, как Том вступил в их ряды, самые крутые ветераны Генриха попробовали на прочность его характер.

Ха.

Тому ни разу не пришлось даже поднять руку. Он привык к свирепым запугиваниям на футбольных полях лучших университетов страны. На острие. И был там очень хорош. Его тело не вполне соответствовало стандартам профессионального американского футбола, но сознание подходило идеально.

К моменту начала битвы при Йене, всё уже утряслось. Крутой Том, двужильный Томас, стоял по центру в передней линии, к которой был приписан. Его товарищи, казалось, черпали у него силу и храбрость, глядя на его возвышающуюся там фигуру.

Потому, что именно это, в конце концов, и дает победу в сражениях. Не огонь ружей и не точность стрельбы. А стойкость и храбрость.

* * *

Так что, нет нужды говорить, что никто даже не пытался заглядываться на его жену. Но как только женщин увели, настойчиво выгнав наверх, за гребень холма, некоторые дали выход своим настоящим чувствам.

Американцы — идиоты, — бормотал Фердинанд, один из заместителей Генриха. — Вот увидишь, эти глупые сучки начнут визжать как только раздастся первый залп.

Фердинанд мрачно смотрел вверх по склону. Он знал, что большая часть американских солдат расположилась за гребнем.