— Девяносто седьмой, а что?

— А учебники когда написаны были? И преподаватели каких времён? Включая их методику и взгляды на вещи?

— Преподавателей молодых не было, факт, — соглашается Бахтин. — И учебники были тоже в возрасте. Учебник, Саня, не один год пишется и издаётся. Там на пятилетки счёт.

— Вот именно. Получается, вас учили по материалам, разработанным в лучшем случае в третьей четверти прошлого века. Сейчас другое время, Олег Николаевич. И за эти полстолетия, всё ушло очень далеко вперёд. Меня, как гражданина, не устраивают ваши методики принятия решений. И я сейчас не о вас лично, а о всём поколении. Пардон.

— Даже интересно, а что ты предлагаешь, — с места начинает веселиться Бахтин, оглядываясь по сторонам на предмет, что ещё можно съесть.

Из холодильника ставлю перед ним тазик с оливье, который он принимает с благодарным кивком, и в две минут поясняю на пальцах…

— Даже не знаю, что сказать, — Бахтин с ложкой завис над пустым тазиком из-под оливье. — Резко. Резко. Резко. — Он качает головой, повторяя одно и то же несколько раз.

Видимо, действительно впечатлило.

— Ну а теперь сравните с вашим понятийным аппаратом, — пожимаю плечами. — И даже не так. Сравните с тем, что лично вы считаете правильным в части мироустройства и государственного устройства.

— Да я не то чтоб что-то считал правильным или неправильным, — с досадой морщится Бахтин и тянется к одинокой пачке печенья на подоконнике. — Просто видишь, ты мыслишь, как аналитик-разработчик, вот. — Пачка печенья быстро вскрывается и печенья одно за другим начинают мелькать в руках Бахтина. — А я на это не затачивался, да. Я ж исполнитель. По шаблонам мышления, так сказать. Ты понимаешь?

— Разумеется, — киваю. — Я оперирую понятием «аналитический приём». Так вы ещё, Олег Николаевич, один из лучших. Ну, как по мне… я ж интернет читаю. И что люди в стране и о стране говорят, тоже слышу. Да и работаю не в вакууме.

— Ты решение принял? — резко меняет тему Бахтин.

— Да. Потому вам и сказал. Мало ли… Чтоб не было, как с тем Калдыгуловым: вроде, всю жизнь честно служил; делал, что говорят. А в итоге, оказался преступником, который всячески вынужден выкручиваться.

— Он не преступник, — чётко разделяет слова Бахтин. — Ведомственная компетенция в данном слу…

— Олег Николаевич, извините! — перебиваю. — Не интересно! У каждого — своя голова на плечах. Я и так вошёл в положение этого Калдыгулова, поелику возможно. Ещё неизвестно, кстати, что бы с ним было, останься он на той базе.

— Да что было бы, как раз понятно, — ёжится Бахтин. — Там до сих пор всё в разные стороны разлетается… Вояки ж всё всегда хранят, как придётся… Что-то, видимо, сдетонировало не там. А что-то другое с нарушением дистанции вплотную стояло. Ну и по цепочке… Ладно, — встряхивается он. — Я тебя услышал. Спасибо за понимание…