Можно было сделать многое для облегчения людских судеб, но только конкретно взятого человека, ну, может, еще его родственников. А вот отменить действие расистских и антисемитских Нюрнбергских законов даже он, рейхсканцлер, был не в состоянии.

Только рейхстаг, а там нацисты могли затоптать его за столь откровенное «предательство» – и так большинство партайгеноссе волками смотреть стали, нехорошо так, словно подозревали: «А не спятил ли наш фюрер от любви к человечеству? И не пора ли его упрятать в психиатрическую лечебницу?»

– Мой фюрер, – адъютант от люфтваффе зашел в кабинет. – Самолет с генералом Гудерианом прибыл из Англии, совершив посадку. Через час он будет у вас!

– Это хорошая новость, Белов. Вы меня порадовали.

Андрей был доволен столь скорым прибытием – на «отца панцерваффе» делались серьезные расчеты, скрупулезно подготовленные Манштейном. Теперь, когда заговор подготовлен, малейший сбой мог привести к весьма непредсказуемым последствиям. Именно благодаря этой паре генералов и удалось провернуть все это дело.

Действительно, как фюрер и рейхсканцлер он не мог отменить Нюрнбергские законы и противостоять рейхстагу, подавляющее большинство депутатов которого составляли законченные нацисты, наотрез отказывающиеся отступать от своей гнилой идеологии.

Как Верховный главнокомандующий он вполне мог, опираясь на верный Германии вермахт, разогнать этих политических мошенников. Но одно большое «но»: только после того, как они примут весь пакет законов, что означал возвращение к Веймарской конституции без тех поправок, что внесла в нее головка НСДАП, узурпируя власть в своих ручонках.

И действовать нужно было быстро, пока не прошел угар от победы и немцы полны счастья. Ну а те, кто встанет на дороге, будут сметены в сторону или безжалостно раздавлены – на то танков и панцер-гренадеров за глаза хватает, и тем более если глава гестапо сам участвует в перевороте. И попробовал бы «папашка Мюллер» отвертеться – попала собака в колесо, так пищи, но беги, и никак иначе. СС та еще структура, Гиммлер такого предательства бригаденфюреру не простит.

Андрей усмехнулся и, мельком глянув на настенные часы, включил радиоприемник. Потребовалось немного времени, пока лампы накалились и из динамика не пошел треск. Он покрутил колесико надстройки, поймав нужную радиоволну. Там передавали классическую музыку, и Андрей несколько минут в нее вслушивался, чувствуя приятную расслабленность. Но тут неожиданно возникла пауза, и сквозь треск прорвался спокойный и уверенный голос:

– Мы передаем заявление, сделанное президентом Чешской Республики…