Голос рассказчика зазвучал пафосно. Ощутив собственное величие, слушатели воспарили. Сбивали с толку малопонятные термины, но причастность к великим завоеваниям предков пока затмевала подобные мелочи. Морщился один литератор, так ведь в семье не без урода, да иронично поглядывал сидящий напротив господин.

— В точном соответствии с гегелевским принципом отрицания после ухода Петра, его деяния подверглись ревизии. Это была вторая четверть исторической волны. При Екатерине Великой наступает третий этап — время покоя системы. Но что дальше? — для пущего эффекта Федотов добавил в голосе драматизма и испытующе пробежался взглядом по публике. — Дальше наступил четвертый, завершающий этап исторической волны. Сегодняшние дни аналогичны предваряющим петровскую эпоху. Сейчас, буквально каждое мгновение, наш социум накапливает энергию, что выплеснется в следующем цикле. Мы с вами являемся и свидетелями, и участниками этого фантастического фазового перехода. Кстати, по материалам принстонского университета начало очередного подъема следует ожидать около двадцатого года. Теперь о перспективах.

Мимоходом поразившись собственному умению вешать лапшу на уши, Федотов опять взял драматическую паузу. В гостиной напряженная тишина. Слегка округлившимися глазами смотрит Катька. Васильковые глаза хозяйки излучают искреннее умиление. С нетерпением ждут продолжения студенты. Иван Никитич заинтересован, но по лицу пробегает тень сомнений — много непривычных терминов, а позиция непонятна. Недовольство выражает один господин Земцов.

Уважаемые господа, уважаемый Иван Никитич, — поклоны в духе времени выполнены безукоризненно. — Российская власть всегда занимала особое положение в нашем социуме. В эпоху Петра Великого внутренние движения души императора совпали с требованиями нации на модернизацию — блистательный результат нам известен. Подхватит ли сегодняшняя народный зов — мне не ведомо, но сомнения я испытываю. В любом случае дальнейшие события будут обусловлены указанными противоречиями. Одно можно сказать совершенно определенно — Россия вошла в зону социально-исторической турбулентности, предсказать ее будущее я затрудняюсь.

Касательно конкретных российских реалий, то тут мне сказать нечего — слишком много времени я провел на чужбине. Так что, готов к растерзанию, хотя и не на долго. Через пятнадцать минут мне надобно отбыть на деловую встречу.

Желающих задать вопросы оказалось много. Рвался высказаться литературный общечеловек. Для него Борис заготовил предложение понюхать европаричек его дедули, мол, не пованивает ли тот кровью индианки. Не повезло — вперед вырвался сторонник крутых перемен.