«А ведь наверняка ни на какой особый ответ господин Эссен не рассчитывал. Скорее была спонтанная реакция на непривычное поведение. Не было и сговора с Тверитиновым — не тот случай, чтобы опускаться до мелочной пошлости, а с гитарой подсуетился генерал-майор. Он и на даче садился за пианино. Теперь по поводу наших отличий от местных. Есть они, есть, да еще какие! А как им не быть, коль при коммунистах из народа три поколения подряд выбивали рабство. Помнится, в старинных киношках дедки все ходили эдак придурковато бочком, а здесь это повсеместная норма: не унизишься — отгребешь. В поздних советских фильмах такие „щукари“ повывелись, что является признаком кардинального изменения культуры. Жаль, до конца не выбили, да это, похоже, и невозможно. Такое впечатление, что в генокоде у одних доминирует лидер, сиречь самец стада, у других гены подчинения и все это безобразие обеспечивало оптимум выживания первобытному стаду хомо сапиенс. Генетика, блин, а над ней надстройкой нависает культура. У нас троих культура будущего века. Отсюда, вот ведь незадача, не испытываю я надлежащего почтения к власть имущим. С Димоном та же история. Мы конечно мимикрируем, но разве таких зубров, как Рогов с Дубасовым проведешь? Они же нутром чувствуют — нет в нас должного подобострастия, как, значит, у местных жополизов. Скорее всего, отсюда: „Вы излишне рисковали“. Не выпирай из меня мое естество, Эссен и словом бы не обмолвился, так что, Борис Степанович, считайте, что каперанг вас предупредил о крайней нежелательности подобного поведения. Извольте в общении с властью ниже склонять головку и всячески выказывать почтение именитому собеседнику. Учитесь делать „Ку“, любезный. А вот Мишенин, будто здесь родился. Поначалу рвался донести о своем иновременном происхождении, а сейчас до запоров в анусе боится разоблачения. Из-за этой шизы стал реже захаживать в университет, а перед нашей поездкой завел шарманку — не спалитесь, не спалитесь, не дай бог спросят, откуда вы знаете об ионосфере!? Тварь дрожащая, правильно Димон сказал: у Вовы мозг страхом сплющило и соображать ему стало нечем».

Борис мысленно сплюнул себе под ноги, впрочем, тут же втихаря глянув под ноги, успокоился — ковер был девственно чист.

Безуспешно пытаясь доказать Мишенину беспочвенность его страхов, Федотов однажды едва не засветил упрямцу в ухо. Положение спас морпех, наорав на разбуянившегося приятеля, мол, Вовино ухо нам еще сгодиться. Тогда же Димон придумал действенный прием психотерапии:

— Ильич, хорош трепаться. Ты сейчас жандарм. Да не вертись ты, как мартышка под клиентом. Сядь прямо, шашку поправь и морду кирпичом, — Димон прилично приложил математика по спине. — Вот так, а теперь задавай Старому вопросы.