— На слабых ездят, а у Роговых всегда два мнения свое и неправильное.

— Хорошо подмечено, но вы все же чересчур рисковали.

— Рисковал и победил, с другой стороны риск был просчитан, — упрямился Федотов, но поймав любопытный взгляд, уточнил, — к тому моменту Рогов уже дважды срывался и оба раза подставлял хозяина, особенно с фотографиями.

— «Подставлял», «в разы», — Эссен с явным неодобрением повторил словечки переселенцев, — это то же из чилийского жаргона?

«Жаргона, скажешь тоже, это считай уже говор, можно сказать почти литературная норма. Был великий русский, стал великим матерным, для тупых, значит».

— В общем да, оттуда, — все валить на Чили сегодня отчего-то расхотелось.

— А Крылов?

— А при чем здесь Крылов?

— При знакомстве вы были в большом замешательстве и ваш Мишенин высказал сущую несуразицу.

Когда человека длительно преследует какая-нибудь опасность, пусть даже гипотетическая, он рано или поздно ее увидит там, где ее нет, или она только обозначится. Увидит, вздрогнет, но, чертыхнувшись, тут же забудет, и лишь вечером, покопавшись в себе, поймет, какое слово или жест он истолковал не верно. Такое чаще всего случается после длительного эмоционального напряжения, какое было на этой презентации.

На какое-то мгновенье в вопросе каперанга Федотов услышал… сложно выразить, что именно он услышал. Но, так или иначе, это было связано с ожиданием «разоблачения», тем самым, которым последнее время доставал переселенцев математик. Всего миг, менее секунды, но пролетевшая в сознании паника не могла не отразиться на лице. Наивно было ожидать, что такую реакцию его искушенное собеседники не заметит. От этого за себя стало стыдно, а против Мишенина и виновника «разоблачения» поднялась волна недовольства.

«Господин капитан первого ранга, выше превосходительство, мать вашу за ногу, вы-то куда полезли? — приходя в равновесие, Борис укоризненно мотнул головой, — На хрена вам эти игры в юных СМЕШевцев. А ведь, как подловил, зараза. Мог же спросить, отчего мы так дружно отреагировали на Колчака, но сообразил, змей, что об исследователе севера мы могли читать, и момент выбрал — рядом только Тверитинов. Мудро, блин, — откинувшись на спинку стула, Борис теперь испытывал почти физическое наслаждение от такого Эссена. — А вот малину я тебе сейчас обломаю».

— Смысла отправлять на каторгу нашего математика не вижу. У него не голова, а энциклопедия, чего там только нет и все в беспорядке, — деланно зевнув, Борис с ехидством вперился взглядом в Тверитинова.

— Мы, собственно, не имели ввиду ничего дурного, — от неловкости генерал-майор невольно заерзал.