— Сильно ты их.

— Не то слово, зато целее будут, — ответил зло, будто с кем-то спорил, — но девицу жалко. Теперь же не знаю, а надо было их лечить?

— Надо, надо, пилюли имени Зверева действуют безотказно.

— Да ну тебя, — обиженно махнул рукой виновник происшествия.

Не сговариваясь, оба погрузились каждый в свое. Зверев вспоминал поезду в Питер, Федотов, отгоняя воспоминания о Нинель, ломал голову, как начать разговор с морпехом.

К жизни во времена перемен переселенцам было не привыкать. Этой радости они нахлебались дома, но и равнодушными российские события наших героев не оставили. Как и в своем времени, Ильич все ближе сходился с российскими либералами. Зверев пребывал в «творческом» поиске. В своем времени политика его не интересовала, но воспитание, возраст и местные реалии делали свое дело. Сунув свой нос к черносотенцам, он вынес вердикт: «Пивные говнюки. На ряженых с крестами я насмотрелся дома». Последнее время Зверев стал контачить с эсэрами и большевиками. Там он находил людей деятельных с мощной энергетикой, в точности, как Ильич находил общее с либеральными болтунами.

Свои интересы морпех не афишировал и сегодняшняя байка с посещением «юных эсэеров», была лишь вершиной айсберга. С другой стороны, что можно утаить от людей, делящих с тобой кров? То-то и оно, что только мелкие подробности.

Такого рода интересы настораживали. Зверев со своими боевыми навыками и возможностями борцовского клуба, мог натворить дел — мало не покажется. Конец же этой эпопеи терялся или в эмиграции, или на каторге. Главное, такое развитие сюжета ставило большой и жирный крест на развитие в России радиодела и замыслах Федотова.

Сам же Борис с момента переноса осознал уникальность шанса повлиять на историю страны, и весь его треп о невмешательстве в политику был не более чем попыткой тормознуть своих друзей. Оставалась малость — понять, с кем и в какую сторону рулить. Вопрос этот оказался совсем не так прост, как ему казалось по началу.

Многие «душители свободы» предстали несколько в ином свете, нежели они представлялись ему ранее и это еще, мягко сказано.

Иными оказались и сторонники радикальных преобразований. Из его времени они представлялись едва ли не рыцарями без страха и упрека. «Собственно, а кем по своему психотипу являются здешние революционеры»? — не раз задавал себе вопрос Федотов. И чем больше он узнавал этих людей, тем больше находил в них общего с теми своими друзьями, кто в конце XX века гордо именовал себя демократами.

Все здешние борцы с самодержавием представлялись ему людьми в высшей степени порядочными и искренне радеющими за народное счастье, но у революции своя этика. Сегодня ими оправдывается террор, а завтра с их подачи… Безусловно, нажимать на спусковой крючок, придется не каждому, но иные слова и подписи принесут несчастий больше, чем расстрельная дивизия. Сегодня фразу «руки по локоть в крови», Борис в равной степени относил к героям обеих революций начала и конца XX века.