Наверняка же идею написать портрет подала Софья! Для женщины это важно. Но дон Серджио не отказал супруге. И Алексей Михайлович с удовольствием рассматривал картину, на которой был изображен его первый и пока единственный внук. Говорил, что тот похож на Романовых. Ну, если бы не немного оттопыренная нижняя губа, выдающая в нем истинного Габсбурга, Петр вполне мог бы представить его своим младшим братом. Сходство действительно было.

Глядя на этот портрет и принимая многочисленные подарки, Петр много раз хотел побывать на Сицилии. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на родственников. Ну и поблагодарить их, что поддержали его в борьбе за власть. Иначе и представить страшно, чем все могло бы закончиться! После смерти Федора бояре чуть не передрались, выясняя кому отдать корону. Выдвинули Евдокию в качестве регентши, как будто от нее был какой-нибудь толк!

Все, что она сделала — так это сняла портрет Софьи с мужем, который так нравился Петру. Хорошо хоть не уничтожила. Видно, зависть загрызла. Это ведь Евдокия изначально должна была стать женой дона Серджио! Ну так ведь сама отказалась. А вот Софья не упустила своего счастья. Чего теперь беситься-то? Однако Евдокия, которая раньше и в политику-то не лезла, как с ума сошла. Начала бояр друг с другом стравливать.

Закончилось все стрелецким мятежом, где погибли Артамон Матвеев, Михаил Долгоруков и многие другие сторонники царицы Натальи, в том числе и два ее брата. Тогда Петра с Иваном хотели вывести на крыльцо, чтобы показать толпе, но бывшие при Петре сицилийцы не дали этому свершиться. А вот Иван видел, как толпа рвала неугодных. С тех пор и до самой смерти у брата глаз дергался, да и заикался он сильно.

Регентша из Евдокии получилась никакая. Провалила все, что могла, даже походы на Крым обернулись не просто неудачей, а сплошным позорищем. Большую часть армии без всяких сражений потеряли. И за воспитанием Петра не уследила. Приставила негодящих людишек в качестве учителей, и проглядела, чем на самом деле царевич занимается. А дон Серджио и тут помог. Прислал учителя из Испании. Тот, правда, совершенно не говорил по-русски, но это было решаемо. В распоряжении царевича были переводчики, да и сам он вскоре освоил испанский язык на приличном уровне.

А еще, с легкой руки своего учителя, Петр полюбил книги. О морских и сухопутных сражениях, о деяниях королей, о подвигах античных героев… пришлось, правда, учить еще и латынь, но оно того стоило! Правда, философские трактаты Петра вгоняли в тоску, но зато сочинения по точным наукам неизменно вызывали интерес. И как интересно было применять расчеты, организовывая потешные сражения!