Тимирязев был в отличном расположении духа. Его хозяйство умножилось на целый табун лошадей, в основном битюгов Хреновского завода и схожих с ними силачей, закупленных в Голландии (ну так целину пахать-то надобно), но едва мы поздоровались, он тут же привычно начал просить у меня увеличить финансирование. Пришлось пообещать.

Николай добрался до меня в конце июля. Он был бодр, шутил и приобрел привычку почесывать шрам от самурайского меча. Мы объехали все заводы, наведались к Тимирязеву, посетили несколько образцовых крестьянских хозяйств из числа тех, что курировала тимирязевская опытовая станция, после чего я имел с племянником длиннющий разговор по поводу того, как я представляю себе дальнейшее развитие России. Итогом разговора стало его решение создать при себе что-то вроде Ближней рады Грозного царя, в которую он вытребовал у меня финансиста из числа подчиненных Каца. И попросил порекомендовать ему еще пару-тройку человек.

А затем пришла пространная телеграмма от Попова, в которой он просил меня непременно быть в Санкт-Петербурге 20 августа, поскольку именно в этот день он собирается устроить публичную демонстрацию нового прибора «беспроводной связи». Я чертыхнулся про себя. Ну кто ж так делает-то? Публичные показы такого рода необходимо устраивать, когда все ключевые технологии у тебя прикрыты патентами, а если это невозможно, то уж хотя бы когда готово производство, чтобы сразу после демонстрации начать продавать серийные образцы. Пришлось мчаться в Петербург и срочно заниматься патентами и производством. С патентами вышло не очень, то есть несколько ключевых узлов, которые использовал Попов в своей конструкции, были изобретены и обнародованы другими учеными. Так что в патентном зонтике, которым я старался постоянно закрывать все ключевые технологии, наличествовали изрядные дыры, позволявшие при некотором напряжении создать работающее устройство, не нарушая наших патентных прав. С производством было получше. Перед началом показа успели набрать и начать обучать персонал и даже приступили к изготовлению некоторых компонентов, например индукционных катушек.

Сам показ, на который прибыли ученые из Германии, Франции, Великобритании и Швеции (среди них был и Генрих Рудольф Герц, с чьего «электрического вибратора» все началось), произвел фурор. Попов установил связь между помещением своих минных классов в Кронштадте и аудиторий в Санкт-Петербургском университете, где делал доклад. Для этого ему потребовалось поставить в Кронштадте и Санкт-Петербурге две антенные мачты. Съехавшиеся на доклад ученые три дня игрались с изобретением Попова. Несколько человек даже умудрились сплавать в Кронштадт, для чего мне пришлось лично давать разрешение и организовывать сопровождение, и оттуда часа четыре общались с коллегами телеграфным кодом. Кроме того, удалось заинтересовать работой на вновь созданном предприятии по выпуску радиотелеграфных станций того самого Герца и по совету Попова, к которому я обратился с просьбой порекомендовать мне кого-нибудь из присутствующих, француза Бранли. Кроме приличной зарплаты, им была обещана первоклассная лаборатория, оборудованная всем, что может потребоваться. Это, похоже, и решило дело. Лабораторию планировалось развернуть и при новом производстве, и при университете. Так что вопрос с лаборантами тоже решился. Даже с избытком.