Жрец растерялся.

Выручил Владимир. Вскочил со своего места, бросился к жрецу.

– Дай сюда! – Князь отнял у сварга нож, прошипел: – И верно: снести бы тебе башку, косорукий… – Затем, зычно, на всю поляну, перекрывая гул толпы:

– Прими дар мой, Сварог!

Подхватив левой рукой тяжеленького, дергающегося барашка, подбросил его вверх и на лету одним ударом напрочь снес животине голову. Да так ловко, что кровь оросила и его, и деревянного Сварога, а барашкина голова упала и подкатилась точно к изножью идола.

– Любо! – первым вскричал воевода Добрыня.

– Любо! Слава! Владимир! – заревели гридни.

Тут уж толпа не выдержала: грянула в тысячи глоток:

– Любо! Владимир! Сварог!

Славка тоже не удержался:

– Любо!.. – и вдруг поймал ненавидящий взгляд.

Жрец-сварг.

Будто змеиный язычок коснулся Славкиного горла. И воинственная радость иссякла, будто и не было. Осталось только страшное в своей осязаемости предчувствие беды.

– Господи Иисусе Христе, сохрани меня и помилуй… – прошептал Славка. И невольно обратил взгляд туда, где среди знатных бояр и воевод стоял отец.

Отец на жертвоприношение не глядел. Стоял в первом ряду и разговаривал о чем-то с таким же высоченным, как и он, ярлом Сигурдом, воеводой Владимира. Сбоку, на высоте отцова плеча виднелся золоченый шлем юного Олава. Вот кто глядел на происходящее с жадным вниманием. Даже на носочки привстал.

«Чего я испугался?» – укорил сам себя Славка. Что может сделать ему, гридню киевскому, какой-то жрец? Проклятие наслать? Смешно! Что крещеному проклятие язычника? Не больше чем гриб трухлявый – дорожному посоху.

Славка поискал глазами сварга… Не нашел. И успокоился. А зря.

* * *

– Боги желают крови! Человеческой крови!

Это сказал главный жрец Сварога. Тот самый, что опозорился на вчерашнем жертвоприношении.