— Да правду ли ты мне сказываешь?! — плачущим голосом взмолился Семен Никитич и как-то иначе посмотрел на меня. — И… от бога ли у тебя такой дар? — произнес он тихо, словно сам опасался своих слов.
Ого! Кажется, я немного перестарался. Не иначе как костерком повеяло.
Дрова сухие, сосновые, целая поленница, горят жарко, вокруг черный дым, а в самой середине стоит некая хорошо знакомая мне фигура, крепко привязанная к столбу…
Нет, мне эта картина не нравится, тем более что-то похожее уже представлялось мне в Путивле, так что повторяться не стоит.
— Что до бога, — прозаично заметил я самым обыкновенным, даже чуточку усталым тоном — надоело объяснять всем и каждому, — то сам подумай, разве дьявол стал бы предупреждать меня о своих кознях? Да ему чем неожиданнее, тем страшнее, а значит, и лучше. Зато господу в своем милосердии не все равно, что случится с православным народом, вот он и…
— Так-то оно так… — неуверенно протянул Семен Никитич.
— А теперь касаемо правды, — невозмутимо продолжил я. — Клясться и божиться не стану, потому как ты мне все равно не поверишь, хотя до сей поры все видения сбывались. Но тебе и ни к чему верить мне на слово. В скором времени те, кто уцелел, вернутся оттуда, вот от них ты и услышишь подтверждение моих слов. — И подчеркнул: —
— Да как же таперича?! — плачуще взмолился «аптекарь». — У меня ж с Голицыным все сговорено было. Он и сватов по приезде обещался заслать…
— Ты хочешь выдать дочь за сына боярина, кой продал душу диаволу вместе с Басмановым? — осведомился я, стараясь сохранять хладнокровие, хотя в душе все кипело.
Кто о чем, а вшивый о бане. Тут дом державный трещит, вот-вот и крыша рухнет да кое-кого придавит, а этот все о дочерях печется!
— Да что ты?! — взвыл Семен Никитич и вскочил со своего места.
Торопливо осеняя себя крестом и бормоча на ходу: «Свят-свят…», боярин бегом припустил из моей камеры, да так шустро — впору молодому.
«Ты еще попомнишь мою цепочку», — глядя ему вслед, мстительно пообещал я и принялся вдохновенно размышлять, о чем и как подать ему мое следующее «видение».
Ближе к вечеру контуры вчерне были мною намечены, а к следующему полудню все готово окончательно. Нечто вроде нового сериала ужастиков «Сатану звали Дмитрий».
Разумеется, спасти от него могу только я, и никто больше.
Отсутствие Семена Никитича меня не смутило, тем более было чем заняться.
Здоровье Васюка на удивление быстро пошло на поправку — повреждения оказались не столь серьезными, как я опасался, — и у парня открылся зверский аппетит, а руками он не владел. Выбитые на дыбе суставы плохо слушались, потому кормить его с ложки приходилось мне.