Ах, тебе надо, чтоб и Мефистофель его подтвердил?! Нет уж, милый, перебьешься. Концерт окончен и возвращаться к сыгранному не станем, так что тебе придется обойтись простым человеческим обещанием. И вообще, тебе что, мало слова потомка шкоцких королей?!

Я невинно осведомился, сделав вид, что не понял:

– Желаешь, чтобы я дал такое слово от имени престолоблюстителя?

– Да нет, хватит и твоего, княжеского, – несколько разочарованно ответил Дмитрий.

Кажется, парень понял, что кина не будет. Вот и славно. К тому же теперь у меня появляется возможность поправиться, пусть и не взяв назад опрометчивое обещание, но кое-что в нем… подработав.

Я посмотрел на удовлетворенно склонившего голову Дмитрия и торжественно произнес:

– Даю тебе крепкое слово, государь, что царевна Ксения Борисовна Годунова обвенчается в церкви только с тем, кому ты сам разрешишь на ней жениться. В том клянусь тебе ныне. – И, повернувшись к закоптелой иконе, сиротливо висящей в углу, медленно перекрестился три раза, степенно добавив: – Пусть господь будет свидетелем моей нерушимой клятвы.

Вот так-то куда лучше. Теперь и волки сыты – вон как довольно улыбается, и овцы будут творить чего хотят, потому что теперь мне никто не помешает посвататься, обручиться и так далее.

Что же до церкви, то ее можно и оттянуть по времени, тем более что особо и оттягивать нечего, ведь между этими процедурами существуют определенные сроки, которые требуется соблюдать.

Учитывая же, что у Ксении траур по отцу годовой, то есть раньше середины апреля следующего года не может быть даже сватовства, получается, что свадьба даже без оттяжек состоится не ранее конца мая, а то и в июне. Правда, последние три месяца какой-то странный полутраур, но все равно в любом случае раньше середины января никаких мероприятий затевать нельзя.

– Теперь все, – твердо сказал Дмитрий. – И я тебе свое даю, что боле ей ни в чем препон чиниться не будет. Пущай живет где возжелает.

Так, с этим, кажется, разобрались. Осталось лишь на всякий случай еще раз напомнить про царевича и про… веревочки.

– Но помни, государь, что изменить связь наших жизней даже я теперь не в силах. – Попрекнув: – Нет чтоб поблагодарить за подарок, а ты меня в темницу.

– Благодарствую… княже, – нехотя проворчал он, но, не удержавшись, добавил: – Хошь и не ведаю за что.

– А веревочки уравнял?! – искренне возмутился я, и было с чего.

Я, можно сказать, кучу времени вбухал на репетицию фокуса, трижды порезав палец об острую грань перстня, проделал все без сучка и задоринки – Кио с Акопяном поаплодировали бы, а ему все не слава богу.