Первое собрало чуть ли не десяток тысяч – погибших защитников православного люда сбежались проводить в последний путь и с Китай-города, и с Царева, и даже с самых отдаленных слобод, расположенных в Скородоме и Замоскворечье.

Основная «заслуга» в том была самих поляков, ухитрившихся всего за какую-то пару недель с небольшим своего пребывания в столице настроить против себя буквально все население.

Моим бродячим спецназовцам стоило немалых трудов хоть как-то угомонить особо буйных, которые то и дело порывались учинить разборки с погаными латинами сразу, то есть в этот же день. Не похороны, а какая-то большевистская маевка с соответствующими призывами.

Ребятам то и дело приходилось тыкать пальцем на гробы с телами, охлаждая пыл горожан соответствующими цитатами из Библии, включая Екклезиаста-проповедника. Мол, всему свое время, и тут же напоминание про день завтрашний и «божий суд», на котором князь Мак-Альпин по поручению царевича Федора встанет горой на защиту православной Руси.

Только это и успокаивало.

Что до моих проводов…

Нет, скрывать я свой отъезд не собирался, тем более при таком стрелецком сопровождении утаить при всем желании не получилось бы, но ведь и особо не распространялся, ан поди ж ты…

С самого утра на всей улочке от моего подворья и вплоть до Знаменских ворот было не протолкнуться. Да и потом, на протяжении всей Тверской, по которой мы ехали, все обочины были тоже густо забиты толпой.

Впрочем, мне и ранее, уже на совещании с бродячим спецназом, понарассказывали, что за слухи обо мне гуляют по столице среди горожан. Честно говоря, я даже не решаюсь их цитировать.

Скажу лишь, что деяния Егория-Победоносца отдыхают, ибо то, что якобы сотворил я, ему никогда и нипочем – мало каши ел. Вот два других богатыря – Илья-пророк и Михаил-архангел – тут еще куда ни шло.

Ну а я теперь получаюсь третий. Младшой, стало быть. Эдакий Алеша Попович.

А учитывая, что действовал я по повелению царевича, то Федор у нас выходит на уровень аж…

Впрочем, касаемо места Годунова на иерархической лестнице, это уже сугубо мои личные догадки, основанные на чистой логике, – разумеется, до откровенно кощунственных сравнений никто из москвичей не дошел.

Вот и провожал меня народ в строгом соответствии с этими слухами.

Цветов, правда, не кидали, поскольку это, наверное, тут не принято, но умиленно плакали, и не только женщины – сам видел, как мужики вытирали глаза.

Мелких детишек поднимали над головами, чтоб тоже увидели и запомнили чудо-богатыря, который сумел, истекая кровью из разрубленного тела, поднять над головой десятипудового латина и грянуть его с маху о землю.