Он радостно осклабился, посчитав, что вывел меня из себя, и украдкой глянул на мою левую руку. Ну да, я и сам знаю, что там вообще завал. Кровь уже стекала мне в ладонь.

О намерениях Кшиштофа я догадался через минуту. Он не атаковал и лишь стремился всячески отклониться от моих ударов, собираясь любой ценой выждать еще несколько минут, чтобы осталось подпихнуть, и я сам бы послушно лег на траву.

– И твоим тоже не поспеть, – злорадно заметил он на исходе второй минуты, кивая мне за спину.

Я оглянулся.

Так и есть. К Вербицкому стремительно не бежали – летели сразу трое. Впереди всех Дубец, следом сносил не успевших посторониться Чекан, и за ним, как за ледоколом, вприпрыжку семенил Андрей Подлесов.

И я догадывался зачем, вот только дудки – сил у меня еще немерено. Ну убывают, конечно, и быстрее, чем хотелось бы, норовя просочиться вместе с кровью наружу, но…

– Назад! – что есть мочи крикнул я. – Назад, Дубец! Чекан, ты тоже стой где стоишь! – И, заметив нерешительную попытку сотника после остановки вновь двинуться к судье, яростно зарычал: – Не сметь!

Кажется, помогло, но тут – я даже не успел повернуться к этому самому Кшиштофу, совсем забыв про него, – меня настигла оглушительная плюха. Он-то про меня забывать не собирался и дожидаться, пока я разберусь со своими, тоже.

«С пламенным приветом от Тома», – почему-то мелькнуло в голове в последний момент.

Дальнейшее не помню.

Нет, я не потерял сознание, но… лишился его. Говорю же, бывает у меня такое, когда глаза напрочь закрывает мутная пленка ярости, злости и гнева. Эдакий своеобразный коктейль, вызывающий бешенство, при котором соображаловка отключается напрочь, так что озвучу лишь пересказ своих гвардейцев, которые взахлеб наперебой излагали мне дальнейшие события.

Хотя вначале, скорее всего, я и впрямь потерял сознание, поскольку болтался как тряпичная кукла, когда Кшиштоф, радостно скалясь, ухватил меня за пояс штанов и поднял с земли.

Однако мне удалось вовремя очнуться – точнее, очнулись эмоции, соображаловка продолжала отдыхать, – и в тот момент, когда правая рука торжествующего шляхтича уже пошла в замахе назад, мой лоб врезался в его толстые губищи.

Он взвыл, отскочив и схватившись за окровавленный рот, а я в подскоке отвесил ему три звонких оплеухи. Ему вполне хватило, чтобы взбеситься и с ревом устремиться на меня.

И напрасно Вербицкий, которого осенило, как закончить поединок, до хрипоты кричал: «Поражение! Поражение!». Мы его уже не слышали.

Впрочем, все закончилось довольно-таки быстро. Пока он летел на меня, я успел хладнокровно посмотреть на свою левую и резко махнуть ею в сторону своего противника, да так удачно, что…