Тогда-то я и надумал учредить первый на Руси банк. Пока частный, то есть мой, но с перспективой сделать его государственным. Вот водрузит на свою голову мой ученик шапку Мономаха, и пожалуйста, переделаем статус. Процент за хранение будет невелик, всего два в год, но ведь и тут как посмотреть. Мало того что эти деньги никто не украдет, то есть никаких забот с хранением, так еще и по истечении каждого полного года вложившему сотню причиталось лишних два рубля. Учитывая, что пока на Руси ни о какой инфляции и не слыхали (повышение цен разве что в голодные времена, да и то на продукты), а люди идут в пожизненную кабалу за пять, от силы семь-восемь рублей, — деньги получаются достаточно солидные.

Если же человек решит положить их на долгосрочное хранение, с заранее оговоренным сроком, ну, скажем, на пять лет, процент увеличится до трех, на десять — до четырех, на двадцать и более — до пяти. Тут вообще красота — положил сотню, а через двадцать лет получи вдвое. В перспективе можно ввести и пожизненные именные ренты, купив которую человек будет ежедневно получать пять процентов от суммы вклада, сколько бы он ни прожил на свете.

Впоследствии же, когда денег скопится достаточно, можно заняться и выдачей кредитов купцам и промышленникам. Разумеется, никаких грабительских процентов — это ж в государственных интересах. От силы пять годовых, да и то не сразу, а с отсрочкой на год-два, чтоб человек успел наладить дело. Если речь идет о торговле за рубежом — четыре, а при строительстве горнорудных заводов на Урале и вовсе хватит трех или двух.

И, надо сказать, проба прошла успешно. На мое объявление откликнулось человек пятьдесят, то есть чуть ли не каждый четвертый гвардеец принес Коробу почти все полученные деньги обратно. Я вместе с подьячим разработал отдельную книгу для записи вкладов и заявил, что теперь он — дьяк банка, с окладом в двадцать рублей. Но уточнил — пока двадцать.

Предвкушая приятное времяпрепровождение в Вардейке (так переделали местные жители из окрестных деревень мое первоначальное название Гвардейск), я принялся торопливо расправляться с остатками своих дел, раскидывая прибывший народец кого куда. Морозко в сопровождении пяти гвардейцев уехал в поисках подходящего для стекольного дела песка, Курай со своими людьми подался в Кологрив, Рубенса я решил взять с собой, а двух остальных художников прикрепил к Мнишкам — пусть наияснейшая и особенно ее батюшка с братцем потешат самолюбие, позируя для своих парадных портретов. Заодно благодаря этому можно объявить в Опекунском совете небольшие каникулы — коль недостает аж четырех голосов из семи, какие могут быть решения? Ну и Остафий Чара, с которым я подробно обговорил, какой терем хотел бы видеть. Мастер пообещал приготовить к моему возвращению сразу несколько эскизов.