Ну вот, я фактически сделал за вас вашу работу! Теперь распишите сценарий подробно, и чтобы через неделю был у меня на столе! И если этот фильм возьмет меньше трех «Оскаров», я ставлю вам ящик самого лучшего виски!

Да, и не забудьте где-нибудь вставить и «лав стори». Чтобы и женская часть аудитории была не забыта. И не забудьте о квоте на афроамериканцев, а также секс-меньшинства, если не хотите после разориться на одних судебных издержках — Гильдия киноактеров, это та же мафия! Что значит, не было чернокожих русских и чернокожих эсэсовцев? Помните, вы мне то же самое про викингов говорили — и кто оказался прав?!

И клянусь, это будет самый правдивый фильм, снятый в Голливуде, о встрече Большой Тройки, полвека назад!

Свят, свят! Попа на борту нет — а то обязательно попросил бы, изгнать вселившуюся нечистую силу. Или это уже в здешнем будущем такие фильмы станут снимать? Если еще полвека проживу, то может и удостоверюсь в своей правоте, и посмеюсь заодно.

Генерал де Голль. Ленинград, 22 декабря 1943

Генерал де Голль чувствовал себя униженным и оскорбленным — как персонаж романа какого-то русского писателя. Не понимая, зачем он вообще нужен на этих переговорах! Все протокольные приличия были соблюдены — но разговор вели исключительно Сталин, Рузвельт, Черчилль, между собой, обращая на присутствующего здесь француза внимания не больше, чем на пустое место! Даже когда разговор зашел об «общефранцузском восстании», это в его присутствии прозвучало как издевательство — потому что первую скрипку в этом оркестре должна была сыграть не «сражающаяся Франция», а американское УСС и британское УСО. Что еще обиднее, при поддержке многих его соотечественников.

Кто был прав в этом споре? Англичане с американцами, рассматривающие французов как расходный материал в собственных шпионских играх? Или он, считавший что важнее сохранить силы для послевоенного мироустройства, а не растрачивать ради мелких тактических успехов? Уверенный в своей правоте, он не мог не видеть, что его политика отталкивает от него многих французов, желающих сражаться; иные горячие головы издевательски добавляли к названию его организации, частицу «не». С предателями разговор был короткий — доходило до того, что еще год назад Черчилль самолично выразил неудовольствие тем фактом, что служба безопасности «сражающейся Франции» на английской территории стала слишком походить на гестапо, с тюрьмами и пыточными камерами — куда бросали своих же соотечественников, заподозренных в работе на англичан; это было, когда отток людей из Организации в УСО принял катастрофические размеры. В оккупированной Франции же существовали «территории влияния», соответственно, УСО и свободофранцузов — где людей из конкурирующей фирмы легко могли убить или сдать немцам. Однако же генерал ни в чем не раскаивался — оправдывая свою политику тем, что она, в конечном счете, ради прекрасной Франции и в ее истинное благо.