— Я Дугал Мак-Лауд из клана Лаудов, — шотландец грозно осмотрел сэра Мишеля и Гунтера. За его спиной материализовались еще с десяток громил. — Если у тебя, приятель, дело к принцу, езжай в Винчестер. Здесь резиденция его светлости канцлера Англии Уильяма де Лоншана.

— К-кого? — сэр Мишель от неожиданности даже забыл, что наглый кельт назвал его «приятелем». — Канцлера? А принц в Винчестере?

— Глухой, — издевательски бросил через плечо своим Мак-Лауд. Шотландцы дружно заржали. — Тебе человеческим языком говорят — нет в Тауэре принца. А если дело серьезное — могу отвести к секретарю, он назначит день, когда канцлер сможет дать тебе аудиенцию. Понял?

— Винчестер, — тихо вздохнул сэр Мишель. Слава Богу, этот королевский дворец находился совсем неподалеку, на этом берегу Темзы. — Поехали, Джонни.

— А ну, посторониться! — вдруг заорал десятник из англичан. Еще раньше было слышно, как во внутреннем дворе Тауэра бьют о каменные плиты копыта лошадей, а сейчас ворота начали медленно расходится и показался плотный строй всадников. Господин канцлер изволил выехать на прогулку.

Сэр Мишель и германец поспешили отъехать в сторону, иначе их просто смели бы с дороги. Мимо прогрохотали пять четверок тяжелых рыцарей при полном вооружении, за ними двигались пара десятков пеших с копьями, а следом выступала разряженная с пошлейшей роскошью белая арабская кобыла, в седле которой и находился недруг нового архиепископа и самый удивительный мерзавец за всю историю Англии.

— Иисус и святые апостолы! — вполголоса простонал рыцарь. — И вот этого… этого урода боится все королевство? Куда ж мы катимся?

Уильям де Лоншан весьма напоминал свою сестрицу Риченду, разве что она была дородна, а канцлер выглядел тощим и желчным. Пускай на его лошадь и надели высокое седло, в котором непризнанный владыка королевства смотрелся несколько более солидно, но все одно — и Мишель, и Гунтер разглядели, что Лоншан исключительно мал ростом, большеголов и кривоног. Самый настоящий карлик.

Видимо, Лоншан пытался компенсировать неисправимые недостатки внешности вызывающей роскошью. Сэр Мишель, считавший красивые и дорогие одежды самым необходимым атрибутом всякого уважающего себя придворного, и то скривился, пристально рассмотрев Лоншановы облачения. Самоцветных камней на камзол и канцлерскую цепь карлика было налеплено столько, что следовало дивиться, как Лоншан еще может ходить, волоча на себе такую тяжесть. На облегающую большую голову канцлера красную шапочку мастера тоже не пожалели жемчуга и золотой вышивки, а плащ больше напоминал ювелирный прилавок. Смотрелось чудовищно. Гунтер даже почувствовал, что после этого ослепительного зрелища у него начал болеть зуб. И вообще Лоншан походил на разряженную в пух и прах шлюху-фаворитку бестолкового короля, а не на государственного деятеля, ко всему прочему исполнявшего архиепископские обязанности.