– Отчего ж не встречалось? Кто ищет, как говорится, всегда обретет, – взгляд ярко-голубых зрачков де Фуа остался совершенно безмятежным. – Я вот просто никак в толк не возьму, к чему тебе жена, когда в окрестных холмах полно овец? Поддержал бы традиции своего народа…

– А к чему тебе подружка, когда в Конье было навалом смазливых пленников? – не замедлил с ответом Дугал. – Я слышал, ты прикупил нескольких – за лошадью ходить, жаровню разжигать да держать свечку по ночам?

– Когда мне понадобиться подержать свечку, я непременно обращусь за твоей помощью.

– А что, без посторонней помощи твоя свечка уже не стоит?..

За соседним столом откровенно заржали. Слушателям, не разумеющим франкского наречия, вполголоса пересказывали суть речений, коими обменивались иноземцы.

– Господа… – нерешительно заикнулся мессир фон Райхерт. Дело попахивало ссорой, а старый рыцарь и шотландец прилагали все усилия для того, чтобы обратить пустячный обмен колкостями в настоящий публичный скандал. – Мессир Ангерран, Дугал, право слово, такое поведение совсем не приличествует благородным шевалье…

Миротворца из обер-лейтенанта не вышло – его речи проигнорировали, да вдобавок оба спорщика раздраженно зыркнули в его сторону, явно желая сказать: «Не лезь под руку!»

«Ну делайте, что хотите! – оскорбился Гунтер. – Господь свидетель, я честно пытался их остановить, но они уперлись, как упрямые бараны. В таком случае я умываю руки!..»

Додумать мысль германец не успел – все произошло как-то очень стремительно. Вроде бы они только что спокойно сидели за столом, выпившая и закусывая, и вот уже Мак-Лауд выбросил вперед длинную руку и мимолетно, не прикладывая особых усилий, смазал де Фуа по губам – словно большая кошка наискосок отмахнула когтистой лапой. Роковой фразы старого рыцаря фон Райхерт не расслышал, и в растерянности сморгнул. У него за спиной громко ойкнула служанка. Кто-то из рыцарей витиевато выругался, помянув святого царя Давида и всю кротость его, кто-то вскочил, собираясь вмешаться.

– Вот даже как? – протянул Ангерран. Он не выглядел разгневанным или обозленным, скорее, безмерно пораженным чужой глупостью. По давней привычке де Фуа поднял руку и поскреб отросшими ногтями тянувшийся справа на шее длинный шрам – давнюю, синеватую полосу зарубцевавшейся кожи. – Что ж, это в корне меняет дело. Ты сам выбрал и сам решил. Право на удовлетворение за мной. Здесь, сейчас и немедленно. Равные условия, без доспехов, без кинжалов, до смерти. Мессир фон Райхерт выступит свидетелем, да и иных очевидцев предостаточно.