– Да я бы с радостью, сеньор Лоренцо, – развожу руками, – жену и ребенка месяц не видел… однако придется задержаться. Напарник пострадал в засаде, жить-то будет и калекой не останется, но сейчас не может ни ходить, ни вести машину, ни даже нормально сидеть; придется помочь ему добраться до дому. А дом у него в другой стороне, где-то на китайской границе.

– Не самое безопасное место… Как называется?

– Мидгард, он сказал.

– Как-как? Это из мифологии, кажется?

– Верхний правый угол немецкого анклава, сеньор Лоренцо, – вступает Карина. – На берегу за Нойехафеном. Основатели общины действительно слегка сдвинуты на нордических мифах, но в целом ничего особенно дурного я о них не слышала.

– Что ж, ладно. Тогда удачной вам дороги. Потом передайте директору Крофту мои наилучшие пожелания – и, если я когда-нибудь смогу оказать вам какую-либо услугу…

– Можете, – внезапно осеняет меня, – вот прямо сейчас.

– Да?

– Никогда из «маузера» не стрелял. Не одолжите на пару минут?

Рамирес и агентесса Торн хором смеются, комиссар Лоренцо снимает портупею с тяжелой деревянной кобурой и передает мне.

– Только это не «маузер», а «астра», модель «девять-ноль-три». Коли душа просит – попробуйте. Сразу предупреждаю, ваш «кольт» в руке удобнее.

– Знаю. Но хочется самому прочувствовать.

Распадок между двух холмов вполне годится на роль стрельбища, там я ни в какого случайного прохожего не попаду… В руке пистолет чрезмерно тяжелый и громоздкий, пробую взять «по-дуэльному» – еще хуже. Выпускаю несколько пуль, сперва с одной руки, потом перехватив двумя, потом с упором ствола на внешнюю часть предплечья… агрегат точный, очень точный, и за счет тяжести в том числе, отдачей ствол почти не ведет, и все-таки он не для боя, а для тира… Кобуру у «маузера», и у «астры» тоже, можно приспособить к рукояти вроде как приклад, что я и делаю – но под кого этот приклад заточен, в упор не могу понять, он получается куда короче, чем у «калаша», который мне коротковат, ну и как надо скрючиться, чтобы из него целиться?.. И так приноравливаюсь, и эдак, делаю еще несколько выстрелов, в итоге качаю головой и возвращаю ствол комиссару Лоренцо.

– Не мое. Извините.

– Тут не за что извиняться, – улыбается тот, – я, разумеется, мог бы подсказать вам пару полезных приемов, как правильно иметь дело с этой системой, но какой смысл? Воевать вы в случае надобности все равно будете с оружием более современным и удобным.

Тоже правда. И поскольку у бойцов революции анатомия вряд ли сильно отличалась от моей, «маузер», полагаю, все-таки был для них «статусной пушкой», дорогой-большой-внушительной, вот как для нынешних гангстеров и братков «десертная игла» – а в бой товарищи революционеры отправлялись со стволами более удобными и эргономичными, благо среди современников таких было. Даже штатный «наган» сгодится; а так в Российской империи для господ офицеров существовал список «высочайше одобренных моделей личного оружия», каковые можно было носить вместо «нагана» – и правом этим пользовались, ну а дальше во время нашей гражданской именно эти модели были в руках у всего красного, белого и зеленого контингента. А поскольку в списке был «люгер», браунинговские «девятнадцать-ноль три» и «девятнадцать-одиннадцать», «сэведж», «штейр», а также, для любителей револьверов, бриттский «веблей» и весь ассортимент полицейских «кольтов» или смит-вессоновских «восемнадцать-девяносто девять», исходных и потомства… в общем, было из чего выбирать. А умеющие хорошо стрелять вообще скорее всего предпочитали карманнички под «семь-шестьдесят пять» наподобие «зауэра-тринадцать» – двоюродного дядюшки того, что у меня в коллекции, – браунинговского «девятнадцать-десять» и «маузера» четырнадцатого года, который конструкции Йозефа Никля, а не братьев Феедерле. А бандура в деревянной кобуре – так, внушительности для.