Услышав такой набор имен, не могу не поинтересоваться:

– Скажите, а почему у вас в семье принят исландский «бесфамильный» обычай? – Ингольв ведь гренландец, где стандарт на имена датский, совпадающий со всей прочей Европой, а Ульрик и вовсе вроде как янки.

Ульрик ухмыляется.

– Это не у нас в семье, Влад. Это во всем Мидгарде так. И обычай не исландский, а старый северный, просто в Исландии он дожил до наших дней. А почему… Хильд, детка, плесни-ка пива, – и пока девушка наполняет тяжеленную кружку литра на два, Ульрик проводит ладонью по бороде, – тут начать нужно издалека. Вам, простите, знакомо такое понятие «историческая реконструкция»?

Однако. Ульрик фактически ответил и на этот вопрос, и на несколько других, до которых еще очередь не дошла… и когда я представляю себе весь расклад, меня просто сгибает от хохота.

– Влад? Влад? вы в порядке? – хлопает меня по спине Берит.

– Д-да, спасибо, – вытираю слезы, прикладываюсь к кружке с ягодным взваром, каковой предпочел пиву, качаю головой. – Значит, община ваша – это, изначально, клуб исторической реконструкции «Мидгард»?..

– Четыре клуба, на самом деле. «Йомсвикинги», «Семя Бальдра», «Волк и ворон» и «Путь Фрейдис». По разным мероприятиям друг друга знали, интересы опять же общие… ну и когда звезды так сошлись, что орденский вербовщик вышел на руководителя «Йомсвикингов», Хакон хевдинг решил, что в иной мир вместе отправляться веселее. Две трети «йомсвикингов» его поддержали, и из трех других клубов присоединились многие. Когда на Базе оформляли Ай-Ди, в них сразу вписали привычные по играм имена, ну и дальше продолжаем держать такую же марку. Ордену, как вы понимаете, все равно, и Берлину, у которого мы числимся автономией – тоже, а нам помогает чувствовать себя потомками викингов.

– И на старонорвежском, значит, говорите из тех же соображений, чтобы поддерживать общность и связь с выбранным образом, – задумчиво говорю я.

Ну а что. Чем, массаракш, старонорвежский хуже древнееврейского? Иврит ведь именно так и возродили, полтора столетия назад он был мертвым языком, который изучали разве только ученые-теологи и прочие любители религиозных текстов… а потом один сдвинутый на сионизме товарищ мало того что уехал в тогда-еще-Палестину – подобных ему хватало, – так еще и выдвинул максиму «еврей должен говорить по-еврейски». И в ее рамках дома общался сугубо на древнееврейском, слегка осовременив оный, посему дети его вынужденно заговорили сперва на «вымершем» языке, а потом уже на прочих. Активный товарищ создал себе имя и славу в палестинских общинах, и хоть «ребе» он и не был, но обзавелся подражателями и последователями… и в итоге в начале двадцатого века иврит и без всяких там молитв звучал уже не только в Земле Обетованной[116].