Ну да. В оккупированном Гродно, насколько мне помнится, все еврейское население согнали в гетто, а потом партиями отправили кого в Треблинку, кого в Освенцим... ладно, массаракш, проехали.

Но откуда "Аненербе" и ей подобные организации Третьего рейха брали "экспериментальный материал", ни разу не секрет. В том числе и оттуда, да. И конечно, Сорок Четвертый, он же Россиньоль – ни разу не виртуальный старший брат Сары и не реальный дядя Йося... но выходит, он и правда может быть родственником моей благоверной по линии помянутой прабабушки Иды. В принципе. Теоретически. Дальним, разумеется, не то троюродный дядя, не то четвероюродный брат, со счетом поколений у юберменшей черт ногу сломит, а черной тетради, где велась в том числе хроника, кого с кем скрещивали, уже нет. То есть Барбара, которая на самом деле дочь Сорок Четвертого, по этой генеалогии выходит для Сары четвероюродной племянницей или четвертой же кузиной, кажись, так.

Большой привет бразильским сериалам и Болливуду.

Гонтарь, который знает одиссею Сорок Четвертого, будет очень сильно смеяться. Ну как же, материал для выведения чистокровных германских юберменшей, и тут такой пинок кованым сапогом под дых арийским расовым теориям. Хотя, возможно, он как раз и не будет – в офицерских школах при Союзе военную историю преподавали очень недурно, а кто там из верхушки Рейха однажды выдал фразу "кто у меня еврей, а кто нет – решаю я!"[139]?...

Ознакомившись с досье на Ансельма Россиньоля, Барбара задает наконец ожидаемый вопрос:

– Дядь-Влад, но я все равно не понимаю. Почему ты сказал, что у вас мне будет лучше жить? Нет, я вижу, что у вас вон собственный дом, а у нас на ранчо были две комнаты, и то не наши, а так, тетушка Пегги пустила...

– Бытовые условия тут совершенно ни при чем, – качаю головой, – суть в другом. Ты умеешь управлять людьми. Манипулировать ими. Чтобы делали то, что ты скажешь, слушались тебя, подчинялись, если надо. Я такое называю Голосом – в одной моей любимой книге подобное описано, потом дам почитать, – а главное то, что ты уже делаешь это сознательно.

У Сары отвисает челюсть – она смотрит то на Барбару, то на меня, – а я продолжаю:

– Сам по себе этот Голос – умение нейтральное, можно применять на пользу или во вред, решать тебе. И как всякое умение, его можно и нужно развивать.

– И ты можешь мне помочь? – очи Барбары вспыхивают зелеными кострами.

Я пожимаю плечами.

– Голос – врожденный талант. У меня его нет, но я умею другое. То, чего не могли ни твоя мать, ни тетушка Пегги, ни этот ваш крючкотвор МакКензи... – Ухмыляюсь. – На меня Голос не действует, так-то вот.