Самого Дмитрия и десяток всадников Младшей стражи было видно хорошо, а остальное заслоняли толпящиеся ратнинцы. Дмитрий что-то говорил, указывая рукой в сторону, слушал ответ, снова указывал рукой, наконец, досадливо махнув, отдал какой-то приказ своим ребятам. Десяток выстроился полукругом и, судя по движениям всадников, погнал перед собой кого-то, видимо, приехавших учеников.

Можно было не торопиться. Дмитрий, похоже, собрался отвести вновь прибывших учеников далеко в сторону от ладей – к самым огородам. Мишка снова обратил внимание на деда и Никифора. Беспорядочный, как всегда поначалу и бывает при встрече, разговор перешел уже в деловое русло. Никифор предлагал две ладьи, на которых находился груз для воинской школы, вести дальше по Пивени – до самой Нинеиной веси. Ему поддакивал все-таки вклинившийся в разговор Спиридон, кровно заинтересованный в том, чтобы не получить взбучку за неподготовленные для причаливания все четырех судов места. Дед в общем-то был не против, но предупреждал, что русла реки никто не знает и тащиться придется целые сутки, а то и больше.

– Дядя Никифор! – встрял Мишка. – Там, чуть выше по течению, еще брод есть, ладьям глубины не хватит.

– А широк ли брод?

– Нет, узкий.

– Пройдем, на волоках мы и вообще ладьи посуху таскаем, а тут… – Никифор вдруг умолк на полуслове и, обалдело уставившись куда-то Мишке за спину, восхищенно протянул. – Вот это да-а-а!

Шум на берегу начал постепенно затихать, а лица – поворачиваться в ту сторону, куда смотрел Никифор. Мишка тоже обернулся и понял, что удивляться было чему. Из речных ворот, следом за дядькой Лавром, выезжали три всадницы – мать и сестры, – одетые в амазонки, сидя в седле бочком. Мать, в отличие от сестер, была одета в платье более темного тона – фиолетовое, но выглядела совершенной королевой. Впечатление дополнительно усиливали Кузька и Демка, следовавшие за дамами, словно пажи.

Зрелище было, как… в голливудском костюмном фильме, более подходящего сравнения Мишка подобрать не смог. На сером фоне деревянного частокола цветные платья всадниц, их царственная (не меньше) осанка, гордо поднятые головы под мантильями производили прямо-таки фантастическое впечатление. Мишкиных сестер в новых нарядах ратнинцы уже видели. Но мать! Но верхом!

В наступившей тишине особенно четко прозвучали два голоса: деда – «Кхе…» и Дмитрия – «Чего уставились? Вперед!».

Никифор наконец подобрал отвисшую челюсть и выдавил вдруг охрипшим голосом:

– Аню… Кхгр-м… Анюта, сестренка… Нет слов!

– Здравствуй, Никеша, – не сказала – пропела в ответ мать. – Племянниц-то узнаешь?