* * *

Не качни тогда сотник со старостой Егора в нужную сторону, кто знает, что бы вышло. Нет, со Степаном он все равно не пошел бы, да и Устин, хоть и уважаемый в селе ратник, а к себе не переманил бы. Только ведь и в стороне остаться мог, хватило бы ума отстраниться да ждать, пока все само решится. Некоторые так и поступили, дескать, их хата с краю, пусть без них разбираются. Но только, когда такой пожар занимается, в своей хате не отсидишься, все одно сгоришь. Хорошо, хоть понял он это не слишком поздно.

Правда, поначалу Корнею он именно такой, для всех сторонний, и нужен был – тот, кто ни с кем, а только за себя, иначе кто бы с ним откровенничал? А сейчас Егор и сам не мог понять, почему в прошлую ночь, когда все определилось, он открыто на сторону сотника так и не встал? А ведь тот надеялся…

Хорошо, что стрелки у Корнея в загашнике оказались, а если бы нет? А если бы Филимон со своим увечным десятком тоже от всего отстранился, и у Устина бойцов оказалось больше? Что бы сейчас от Ратного осталось? И кому еще Егор со своим десятком нужен? Так что одна дорожка им оставалась, Корнею вслед.

Все ратники второго десятка давно были на месте, ждали десятника. Фаддей, и тот кое-как дохромал и пристроился прямо на полу, позаимствовав у хозяина тулупчик. Досталось ему позапрошлой ночью сильно, но и он не притронулся к стоящей на столе корчаге с хмельным. Не хватало только Петрухи, но тому еще целый день дрыхнуть, если лекарка не ошиблась.

Егор хотел сразу сказать ратникам все как есть: пусть сами решают, не дети, но не успел он раскрыть рот, как его опередил Арсений:

– Когда выходим, десятник?

Ну вот, и говорить ничего не пришлось. И подталкивать к решению некого: ратники сами свою дорогу выбрали. Егору осталось только поинтересоваться:

– Как узнали?

Ответил за всех Арсений:

– Ты дурака-то не валяй! Или у тебя времени, что воды в Пивени, не вычерпать? Так когда выходим?

– Еще с утра надобно было, но успеем. Первака Корней не раньше завтрашнего утра отправит.

– Первака? А этот душегуб тут при чем? – насторожились ратники.

– Именно, что душегуб… – кивнул Егор и зло осклабился. – Или вы сами собрались резать? Нам только присмотреть, чтоб следов не осталось, да не углядел кто.

Тяжесть, которая ощутимо для всех висела в горнице, упала с плеч; ратники, до того сидевшие неподвижно, облегченно зашевелились. Даже опытным, все повидавшим воинам нелегко было заставить себя поднять руку на детей, даже на вражеских, половецких, если доводилось, а тут свои, хоть и оказались их родители врагами хуже половцев. Все понимали, что эта малая кровь остановит большую кровищу, и хоть грех на себя за всех возьмут, но столько жизней этим спасут, что еще неведомо, что на Божьем суде перетянет. Но лучше уж кто-то другой… Душе полегче.