А коли так… предположим – нагло врет московский агент Фуше, продался русским или подсунули ему заведомо ложную информацию, а Жозеф и клюнул сдуру. Тогда очень может быть, по каким-то ему одному известным признакам Жавер сумел найти "тех самых", как-то они себя выдали случайно, опыта старой ищейке не занимать, всю столицу в свое время в руках держал. Почему же он их сразу не арестовал, или не сдал русских полиции позднее прямо в Париже? Почему и еще раз почему… вопросы остаются без ответа… Постойте, что там Щучка толковал про русские деньги, миллион франков, это сколько же по весу серебра выйдет, целый обоз? А вдруг да комиссар сразу нацелился на них, нашел и собирается шантажировать того самого Фигнера? Очень может быть, от казны ему максимум тысяч двадцать пожалуют, известное дело сулят золотые горы, а как доходит до расчета, то… плакали денежки. Предателю из роялистов, выдавшему властям убежище Кадудаля примерно столько в награду и отвалили, вряд ли Жаверу дадут больше, он же на службе, как ни крутись.

Утром он еле поднялся с кровати, сонный и злой на весь мир и самого себя в придачу… но теперь у него появилась новая Великая Цель, ради которой стоило вложиться по-полной, или грудь в крестах или голова в кустах! Если удастся "сорвать куш", то можно смело послать подальше всех начиная от ненавистного ему Булочника и кончая самим горячо любимым всеми парижанами Фуше. С большими деньгами его примут хорошо везде, даже в далекой северной полудикой Москве, куда он впрочем не собирался и в мыслях даже.

Может показаться въедливому читателю странным, что о предпринятой комиссаром Жавером операции знали не менее сотни человек, а правильные выводы сделал лишь один единственный. Есть этому явлению объяснение, во-первых не стоит забывать о роли личности, Видок – отнюдь не рядовой исполнитель и он это доказал блестяще и в нашей реальной истории. Во-вторых парижские полицейские уже успели изрядно разочароваться в "ловле русских террористов", многие и вообще считали к тому времени Фигнера мифом, уловкой, придуманной Жозефом Фуше в попытке удержаться на посту министра полиции. И наконец третий пункт, влияние которого не стоит отрицать – свежий и незамыленный взгляд, Эжен сыском занялся недавно и ярмо профессиональных предрассудков и норм над ним не тяготеет. В армии, в тюрьме и на каторге он прошел хорошую жизненную школу, познакомился со многими интересными людьми и поэтому рассуждает он и делает выводы совсем не так, как обычный рядовой служака из префектуры, чья задача в основном сводиться к тривиальному "держать и не пущать".