Префект еще здесь потеет и от страха воняет как старый солдатский сортир. Он уже не нужен, надо будет обязательно сменить идиота, такие "залеты" прощать нельзя ни в коем случае. Толку то, что ты – "маленький император" в своем городском департаменте, папа Жозеф делал в молодости "секим башка" настоящим королям порой, да и сейчас с ним сам Наполеон вынужден считаться.

– Вон отсюда! – приказ как удар ножа гильотины, дверь звонко хлопает за чиновником-неудачником, завтра его отправят дослуживать в какой-нибудь "медвежий угол" страны, или вышвырнут за порог с мизерной пенсией.

Все ли потеряно? Нет, погоди Анн Жан Мария Савари, рано празднуешь незаслуженную победу, Жозеф Фуше еще побарахтается, тем более – до вас с Бони дурная весть пока не дошла. Дюжина с лишним "жмуриков" за одну ночь, какая трагедия, право? Многовато для Парижа выходит, а если их "тушки" раскидать по последующим дням, то получится в пределах нормы, пусть подохнут якобы в госпитале от ранений, какая разница – от перестановки слагаемых сумма не изменяется. Сейчас задача номер один – вовремя пресечь "неудобную" информацию, не дать ей ходу вверх по вертикали власти. Он командовал в свое время войсками в Вандее на подавлении мятежников, и знает, как из поражения легко делается победа, надо лишь правильно отчитаться в донесении командованию и дело в шляпе.

Сигнальный шнурок дернут, раз, второй… тихий топот по застеленному коврами коридору, влетает запыхавшийся от бега молодой порученец, лицо красное, глаза так и пышут усердием.

– Начальника цензурного отдела сюда срочно! – спокойным тоном бросает министр, первое правило у него – никогда не показывать на людях эмоций, начальник для подчиненных всегда гранитный сфинкс, перед которым рабы падают ниц.

– Если хоть слово о площади Правосудия проскочит в газетах, поедешь надзирателем на Кайенну. – дается четкая инструкция прибывшему чиновнику, угроза отнюдь не пустая, и пресса ничего лишнего не узнает.

В принципе и все закончено, командир батальона национальной гвардии, чьи нижние чины обнаружили трупы – свой человек в доску, почти родственник Фуше, женат на его троюродной племяннице, да и формально офицер подчинен министерству, до императора правда о происшествии не дойдет. Свои же чиновники, что причастен к делу, языки прикусят сразу, нрав у Жозефа крутой, что не так – закопает виновного или сам, или через многочисленных "друзей". Никто никакого расследования самостоятельно проводить не будет, пока факты не придут в соответствие с мнением министра или пока "верхи" не напомнят исполнителям – пора заняться, порядок такой в полиции еще со времен первого Людовика.