– Ну что, даём зелёный свисток? – спросил спецназер, когда к нам прибыли гонцы от соседей с сообщением, что с изменениями плана все шесть групп ознакомлены, егеря в цепь перед замкнувшими кольцо армейскими отрядами растянуты, и кавалерия к лесным опушкам отведена.

– Ага, даём, – я дал отмашку сигнальщикам, и те зажгли фитиль установленной на деревянной треноге сигнальной ракеты, та задымила – пока ещё обычным беловатым неокрашенным дымом – и взлетела. "Свисток" у нас, конечно, не зёлёный – нет у нас тех современных химических красителей, которые любой цвет дыма по желанию дадут, да и заморачиваться ими нам пока как-то недосуг, нет даже обыкновенной, казалось бы, хны, которую некоторые самодельщики-любители для оранжевого дыма успешно применяли и которую в нашем современном мире купить ни разу не проблема, да ещё и за копеечную цену, но в античном Средиземноморье та "обыкновенная" хна – редкий и дорогой товар, аж из самой Индии привозящийся, так что мы пользуемся не хной, а куда более для нас обыкновенной луковой шелухой – ага, той самой, которой по христианской традиции пасхальные яйца красятся. "Свисток" у нас на ней в результате получается не ярким, а бледно-оранжевым, но всё-же достаточно цветным, чтобы его ни с каким естественным метеорологическим явлением не спутали – ну, из тех, кто в курсе, конечно. Процентов по двадцать селитры и фруктового сахару, да шестьдесят того лукового красителя, вот и вся нехитрая сигнальная пиротехника.

– Вперёд! – негромко скомандовали центурионы егерей, и их длинная редкая цепь беззвучной трусцой побежала к лесу.

– Держать строй! Двигаться тихо! Попавшихся хватать, связывать и передавать назад! Оказывающих сопротивление – убивать на месте! – проинструктировали солдат армейские центурионы, – Все всё поняли? Пашшёл! – и несколько цепей погуще одна за другой двинулись вслед за егерями. Началось…

Прикурив сигариллы, направились за бойцами и мы со спецназером. Не то, чтоб сомнения в компетентности тарквиниевских профи имелись, но мало ли какие заранее не предусмотренные вопросы возникнуть могут? Хоть и мало приятного наблюдать свежие результаты работы этих матёрых головорезов, требуется всё-же присутствие людей вроде нас, полностью посвящённых во все тонкости операции "Дихлофос", как мы окрестили меж собой этот план очистки нашего государства от этой дионисанутой заразы.

Я по прежней жизни человек сугубо городской и хорошим следопытом никогда себя не воображал, но тут и средненькой паршивости следопытом быть не надо, чтобы всю картину событий мысленно воссоздать. Ага, вот бабу связанную волокут, и судя по её неплохому телосложению, это как раз из той сладкой парочки, что уединилась в сторонке. Дрожит, зыркает затравленно, но особо не дёргается – судя по фингалу, её уже научили хорошим манерам. Опознав в нас начальство скрутивших её солдат, упёрлась и завизжала нам что-то трудноразборчивое на своей греческой тарабарщине. Млять, ну неужели живя среди турдетан, и наверняка ведь не первый уже год, так трудно тупо вызубрить хотя бы уж основные расхожие фразы на нормальном человеческом языке? Хития вон – и та при всей своей спартанской спеси давно уж бегло шпрехает по-турдетански, а медленно и не всегда правильно – даже и по-русски и не считает этого как-то унизительным для своего эллинского достоинства, а эта – ага, суперменша… тьфу, супервуменша эллинская, и ей язык варваров изучать невместно. Может быть, и следовало бы успокоить дурынду, что никто её прямо сей секунд по кругу не пустит, а если будет хорошо себя вести и не сильно при разборе своих дел в этих дионисийских безобразиях замаранной окажется, то и позже этого избежит… может быть. Но за этот греческий снобизм – пущай-ка понервничает. Переглянувшись с Володей, обменявшись кивками и изобразив "моя твоя не понимай", мы дали солдатам отмашку тащить её дальше. А вот и кустики со следами борьбы, где их как раз и взяли тёпленькими. Рядом кровавый след шагов на пятнадцать, обрывающийся в зарослях, из которых торчат ноги трупа. Стрелу лучник, конечно, выдернул, это только на картинах романтичных баталистов они из трупов торчат, а на самом деле их собирают при первой же возможности, но дырка в трупе характерная – не осознал хахаль той дурынды спьяну всей серьёзности момента, да бежать от егерей ломанулся. Ну и не фантазёр ли он после этого, спрашивается? Ага, был при жизни…