На улице тем временем уже нарисовались идущие на сегодняшнюю рыбалку ганнибалов отпрыск с матерью и слугой, я кивнул спецназеру, и тот закруглил разговор с грекой – незачем здешним зевакам видеть нас вместе с семейством Одноглазого. Вне его дома – мы не знаем их, они не знают нас. Мы отошли и смешались с толпой, Володя дал отмашку своим изображавшим ловцов губок "амфибиям", те тоже растворились в толпе, а мы, убедившись, что и домочадцы Циклопа на судно погрузились, и судёнышко наших ныряльщиков уже из гавани выходит, направились восвояси. На сегодня мы сделали всё, что требовалось, и теперь нам следовало хорошенько отдохнуть и набраться как можно больше сил перед напряжённым завтрашним днём. Точнее – перед вечером. Сходили к морю, искупались, позагорали, прошлись по рынку, поприкалывались над суетой здешних мелких торгашей – млять, назойливы как наши среднеазиаты, и если в полосатые халаты их обрядить, бошки им обрить, да тюбетейки на них нахлобучить, так хрен их тогда от тех среднеазиатов отличишь! Передовая эллинистическая цивилизация, млять, называется!

– Позволь поговорить с тобой, уважаемый! – окликнула меня нагнавшая нас уже у самых ворот нашего постоялого двора Маура.

– Рассказывай, – предложил я ей, когда мы свернули от посторонних ушей под навес у конюшни, и я залез ей пятернёй под накидку, дабы и у случайных посторонних глаз не возникало лишних вопросов.

– Я не против, – тут же сообщила она мне на всякий пожарный.

– Но ты ведь не за этим нас догоняла? Рассказывай, в чём твои трудности?

– Ты ведь доволен моей работой, надеюсь?

– Это намёк на то, что хорошо бы добавить оплаты за неё?

– Не откажусь, – улыбнулась шалава, – Но главное не это. Ты платишь щедро, но пергамскими деньгами, которые не стоит никому показывать здесь…

– Это скоро изменится – война уже приостановлена, и её конец близок.

– Охотно верю, но как мне жить сейчас? Эти крохоборы платят жалкие гроши! Вчера я заработала у них только полторы драхмы, сегодня – всего три обола! Я, конечно, и не перетрудилась за них, но что это за заработок? А твои тетрадрахмы я тратить боюсь – если спросят, откуда они у меня, как я объясню? Я уже догадалась, что ты платишь мне ими нарочно, чтобы я их никому не показывала и не болтала лишнего языком, но дай хотя бы часть такими, которые я смогу безбоязненно потратить уже теперь, а не тогда, когда закончится эта проклятая война.

– Ну что ж, это справедливо, – решил я, – Вифинскую тетрадрахму я тебе не дам, а дам пергамскую, но старую, заведомо довоенной чеканки, – я порылся в кошельке и дал ей монету с профилем не самого Эвмена, а Филитера, основателя Пергамского царства и его правящей династии, – С ней у тебя не должно возникнуть проблем.