— Чай пить будем! — сказал я в привычной для себя манере, так, что отказ не предусматривался. — У меня еще есть эти… чпокмаки. Хотите? И почему не предупредила о приходе, я бы праправнучке хоть что купил. А то к деду приехала, а у меня и конфеты нет. Ну да у нас эти… черт бы их побрал… товарно-денежные отношения. Деньгами откуплюсь.

Маленькая егоза прошмыгнула мимо меня, не дав себя ухватить, чтобы поцеловать, и побежала в зал. Надюша, она такая, как я — нежностей не любит и всё приказывает, хозяйка в доме. А как своего деда Нурали строит! Ну как не подчиниться ангелочку пяти годков отроду? Она, да еще старшая праправнучка Аглая, на меня и имеют влияние.

Об одном я сожалею, что не увижу ни одну из них в свадебном платье. Это ведь только кажется, что увидел правнуков, да и будет, присматривай себе костюмчик, чтобы красоваться в деревянном ящике, обложенном цветами. Нет… Это как аппетит приходит во время еды. А желание жить появляется по мере того, как дети, внуки, правнуки заводят своих детей.

— Деда, меня прислали парламентером… — сообщила правнучка.

— Даже не начинай, Фаридка, а то от наследства отлучу, — отшутился я.

— Да какое наследство, дед! — рассмеялась правнучка.

Я промолчал. Будет сюрприз… Если бы кто и хотел наследства — так, может, и яду подлил бы. Но мои — не такие.

Есть у меня деньжата. Я успел сообразить, куда катится советская экономика. К бизнесу этому душа не лежала, и я сделал иначе. Снял тогда все деньги со сберкнижки, а честной службой своей я сумел накопить немало, ну и купил золото.

И даже теперь не собирался я говорить о наследстве. Такой вот я человек, что посчитал: пусть они сами в жизни устраиваются, а не ждут смерти богатенького деда. Хотел — и получил! Из всей семьи нет ни одного непорядочного человека. Напротив…

— Как там муж твой, Сашка? Пишет хоть? — спросил я у Фариды.

— Звонит, дед. Живой, за то и Богу молюсь, — резко погрустнела правнучка.

Повернулся я и посмотрел на неё внимательно. Будто Надя моя стоит, кручинится. Ничего, Надюша, будем жить. Слишком часто я вспоминаю свою единственную любовь, видать, пора мне уже к ней.

— Вернется он, девочка. Наша, Никодимовская порода, она же неубиваемая, словно кто-то охраняет. Пусть и Господь Бог, хотя ты знаешь мое отношение к религии. За правое дело воюет парень, — сказал я.

— Никодимовская порода? Так муж мой, Сашка, тебе не родственник, он Сомов, — Фарида Нуралиевна Сомова посмотрела на меня, прищурившись.

Хорошо ещё, не сказала — мол, ты что, дед, на старости лет… Нет, никто в моём разуме покуда не сомневался.