Лексей сидел за столом в своем рабочем кабинете, раздумывая над посланием Наполеона, доставленным фельдъегерем из ставки Главнокомандующего вместе с донесением о ситуации на фронте. Сам факт запрашивания мира честолюбивым диктатором говорил о многом и в первую очередь о том, что его Восточная компания провалилась. Последнее сражение безоговорочно показало — у него нет надежды победоносно завершить войну в кратчайшие сроки. Продолжать же дальше в отрыве от баз снабжения, да еще в преддверии непривычно холодной для французов зимы — явно вести компанию к поражению, возможно, потере всей своей армии. Тут даже не нужно глубоких познаний в воинской стратегии, вывод очевиден любому здравомыслящему человеку. Но, с другой стороны, продолжение войны не нужно и России — враг еще силен, будет нелегко его одолеть, лишние же жертвы совершенно ни к чему. Да и что выиграют русские, если одержат победу, разумеется, кроме тщеславия и удовлетворенной мести — по сути, ничего. Идти же самим в кишащую интригами и корыстью Европу в конечном итоге на выгоду той же Британии и ее союзников — нет уж, увольте!

Правда, выдвинутые французским императором притязания на отторгнутые Россией земли бывшей Речи Посполитой уж слишком чрезмерны! Ладно еще Литва и Инфлянтское воеводство, не шибко они нужны, тамошний народ волком смотрит на русских, но отдавать ту же Либаву и Балтийское побережье Курляндии — ни в жисть! Также и в Малороссии — западную ее часть можно вернуть, там поляков больше, чем белорусов и украинцев вместе взятых, так что границу можно провести если не по Неману, то Вильно, в крайнем случае Западному Бугу, но никак не по Двине и Днестру. Лексей нарисовал на карте крайнюю линию нужных России земель, возможные варианты для будущего торга, после откинулся на спинку кресла, расслабившись едва ли не впервые за три месяца — со дня, когда узнал о вторжении армии Наполеона. Еженедельные сводки и донесения, которые отправляли Кутузов и начальник его штаба генерал Беннигсен, лишь добавляли напряжения, когда же фронт прорвали и пришлось отступать, сердце болело за каждую оставленную пядь исконно русской земли, не в силах помочь своим участием.

Немногим позже от курьеров и из посольств нейтральных государств узнали о боевых действиях экспедиционных группировок на севере и юге Франции. Особо впечатляющим стал успех корпусов Милорадовича, захватившим не только все северное побережье, но и столицу, притом взяли ее практически без боя и долгой осады. Командующий не стал вводить войска в город, да и вообще вмешиваться в его жизнь, лишь патрули следили за порядком, а караулы взяли под охрану арсеналы и воинские склады. Даже не обезоружили гарнизон, так что гвардейцы продолжали нести службу, нередко встречаясь на улицах с дежурными нарядами русских. Единственно, в чем сказалось вмешательство незваных гостей — осаду не сняли, пропускали в город лишь обозы с провиантом, а обратно разрешали по пропуску военной комендатуры. Вскоре в изолированном от остальной страны Париже начались свои внутренние процессы, недовольство населения возникшими нуждами и проблемами вылилось в смуту и беспорядки, дошло до погромов и нападений на учреждения власти, а также патрули, пролилась первая кровь.