Сражения на побережье выдались непростыми, особенно на французском — против захватчиков встал местный народ. В том же Монако, заштатном городишке, пришлось брать боем каждую улицу или квартал, даже после его захвата из любой подворотни мог раздаться выстрел в спину. Принятый командованием приказ щадить гражданское население и не открывать огонь без крайней нужды привел к лишним потерям среди бойцов, пока его повсеместно не стали нарушать. Да и как удержаться, если в тебя норовят чем-то запустить — хорошо, если только помоями или г..ном из ночного горшка, а могут камнем или свинцовой пулей. Вначале русские воины остерегались проявлять жестокость, не отвечали на провокации, но когда дошло до гибели их товарищей от рук 'мирных жителей', то не выдержали, ответили не менее жестко. Применили оружие, могли даже забросить гранату во двор или окно, откуда произвели выстрел или бросили булыжник, не разбирая — есть ли там дети или женщины и кто именно напал на воинский патруль.

Так происходило во многих городках на Лазурном берегу, где проходили полки экспедиции, дело доходило до трибунала за излишнюю жестокость. Но она дала свои плоды — народ обозлился и в то же время убоялся, открытые нападения почти прекратились, лишь злыми глазами следили за безбашенными русскими, которых лучше не трогать — себе же будет хуже! В течении сентября корпуса группировки заняли французское побережье вплоть до Тулуза, еще одного важного порта на этой стороне. Во многом помогли корабли Средиземной эскадры, огнем своих дальнобойных орудий и ракетных установок накрывали оборону противника, портовые сооружения, отчасти прилегающие городские кварталы. Примерно также брали итальянские города и порты на Лигурийском побережье, особо не печалясь их сохранностью, главное — выполнить задание и сохранить жизнь своих бойцов. Позже в газетах и правительственных кулуарах европейских стран не раз осуждали диких русских, посмевших так жестоко обращаться с цивилизованными народами, но с открытыми угрозами официальные лица не выступили — проявленная сила внушила страх и невольное уважение к державе, переборовшей всю французскую коалицию!

В конце октября в Вильно состоялись прямые переговоры между канцлером России и французским императором. Собственно, они больше походили на торг — мы вам Литву и Галицию, а вы нам Полесье и Волынь с границей по Западному Бугу, Закарпатье с Ужгородом в обмен на Подолье и так по всем спорным территориям. Обоим лидерам не составляли тайны неравные условия в ведении переговоров — в принципе российский канцлер мог стоять на своем, даже в прежних границах, Наполеону же не оставалось ни времени, ни каких-либо ресурсов для давления на оппонента, даже полномочия представлялись сомнительными. По вердикту сената вроде уже не император, но сам он не признал низложения, да и армия все еще за него, так что ему следовало скорее восстановить статус-кво. Для того надо было заключить мир и лишь потом вести войско к Парижу, пока же оно стояло на обусловленных перемирием рубежах едва ли не в объятиях трех русских армий, а союзников уже след простыл.