Подняв ее и лизнув – пластик же! – линкор заглянула внутрь фиолетовыми глазищами. И из темноты оттуда на нее уставились другие: маленькие, слабо светящиеся, голубые и вытаращенные… А потом на нее зашипели.

– Ой! – от неожиданности отвела Рейна коробку подальше от лица. – А!.. Это же эти!!! Которых флагман показывал! На картинках!.. Интересно! Потом посмотрю!

И она, на ходу перекинув ремень находки через голову, направилась дальше: благо, что обитатель найденного и выуженного из воды ящика замолк.

Идя по поверхности и будучи максимально заметной, Ре-класс быстро настигла шлюпку, которую сейчас, чертыхаясь сквозь зубы, отчаянно пыталась удержать голыми руками канмусу эсминца «Нимфен».

– Тц…— сморщила Глубинная нос, глядя на нее. – Чего шумишь, мелкая?

– Я не мелкая, ты, монстр!.. – возмутилась та, – однако, с некоторой опаской.

– Монстр? – и линкор недоуменно переглянулась с высунувшимся из воды Хвостом, а потом они оба уставились на канмусу. Отчего та вдруг отчетливо икнула.

– Не-а! – сощурилась Глубинный линкор, и успокаивающе помахала у нее перед носом своей когтистой грабкой. – Монстры – это другие! Мы их сами ловим и бьем, а я – Рейна!.. А ты, как говорит наш флагман, просто сильная – но легкая! Дай-ка мне!

И Глубинная, недолго думая, вбила заостренные черным «хитином» пальцы прямо в толстый пластик шлюпки, надежно уцепившись за выступающий «рант» соединения нижней и верхней ее частей. И ускорила ход, быстро нагоняя цепочку канмусу, ведущих в сторону конвоя остальные спасательные плавсредства.

***

Внутри тесно набитых людьми и вроде бы небогатой ручной кладью маленьких суденышек было сыро, душно, мигало скудное освещение и царило напряжение, от которого было совсем недалеко до тихой паники. Шлюпки сильно качало и дергало, трещал и скрипел под ударами воды пластик бортов, – а пассажиры, вцепившиеся в страховочные ремни жестких и неудобных сидений, с замиранием сердец прислушивались к надсадному тарахтению двигателя. Которое постоянно заглушали накатывающие громовые раскаты, а еще – то низкий, рокочущий, то протяжный и яростно шипящий голос морской стихии, который ни на секунду не давал забыть пассажирам, что их всех от нее отделяют лишь вот эти, достаточно тонкие и вибрирующие под тяжелыми ударами волн борта лодки. Вовсю ревели испуганные дети, а не менее испуганные женщины пытались хоть как-то успокаивать их, крепко прижимая к себе. И немногие мужчины лишь держали их за руки и плечи, тихо шепча им, что все будет хорошо…

Назначенный же старшим шестой шлюпки немолодой матрос с «Андреа Гейл», управляющий – ну, насколько вообще возможно управлять столь слабосильной посудиной в такой шторм, – периодически громко взывал к тишине и порядку, уверяя, что они идут верным курсом на ждущие их корабли.