— Выходит, он понимает практический анархизм только в форме войны? — Аршинов, оказывается, внимательно слушал. И сейчас подошел, стряхивая соринки.

— Вот наша идейная слабость. Большевики все же прокламируют новый мир, а мы что? Новую войну?

— Мы того не провозглашаем. И ведь не мы зовем людей воевать Польшу!

— Наша воля понимается исключительно как война, не как вольное хлебошество. А большевики, хоть и на войну зовут, но ради мира же все. Ловко Геббельс вывернулся. Теперь-то какая разница, что мы в программе пишем, когда вот оно, живое свидетельство, что люди нас понимают именно в разрезе войны! — Аршинов потер лоб. — Скажите, Виктор Федорович, многие ли поддержали Павла?

— Вдовченко, Бакай, а он все-таки член ВКП, и Проценко Лука. — Белаш развел руками:

— Но больше, сколько я ни ездил, и с кем я ни встречался, все безоговорочно связывают будущее только с Всесоюзной Компартией, с этой самой ВКП. Говорят: война кончилась, и больше мы не хотим выбирать, за кем правда. У нас есть работа, за нее платится хорошее жалование, мы устроили дома, завели семьи — разве мы не за это воевали?

Подбежал Сашко Лепетченко:

— Смотри, Батько, едут!

— После доспорим. По номерам, хлопцы. Черт знает, как они подловили на трибуне целый Совнарком, а с этой минуты лучше нам не собираться вместе. Связь как условлено: записками, телефонами, через посыльных.

Тогда Семен и Аршинов ушли налево, в балку, к запасным лошадям, а Левка и Белаш отошли шагов на триста направо, изображая чумазых сельских трактористов, ремонтирующих закопченный «ВТЗ». А что в полуразобранном тракторе пулемет спрятан, так места такие… Тут в каждом черепе под камнем по три глаза, и в каждом глазе во какой пучок травы!

Скоро подлетела машина парламентеров — такой же «АМО-военный», только что поновее выпуском, крашеный не в грязно-песочный здешний, а в ровный темно-зеленый лесистого севера. Как и договаривались, прибыли ровно два человека: шофер и переговорщик.

Переговорщик вышел без молодой легкости, но все же и не грузно. На отглаженном френче блестели целых два ордена Боевого Красного Знамени. У Махно такой был один, и Сашко Лепетченко несколько ревниво поглядел на водителя северян:

— Скажи, то Блюхер? Тот самый, что в кино «Волочаевские дни»?

Шофер чуть улыбнулся, но кичиться не стал:

— А это же Махно? Тот самый, что в кино «Два ордена»?

— Так точно. Лепетченко Александр.

— Жуков Георгий. Будем знакомы.

Блюхер подошел к Махно, козырнул. Откозыряв ответно, Нестор озадачился:

— Товарищ командарм первого ранга, а кто же на Дальнем Востоке остался? Одного Апанасенко может и не хватить. Осмелели самураи, а там железку в одной точке перерезать можно, и все — никакой связи с Владивостоком.