Предоставил бойцам Челмата разбираться с рижанами самостоятельно, я посмотрел как дела у второго нашего корабля. Его канониры к этому моменту умудрились снести противнику бушприт и фок-мачту, и теперь уже целенаправленно работали по рангоуту и такелажу. Однако вскоре пришлось прерваться: грохот револьверов на палубе каракки стих и через борт перегнулся Челмат Тораев, который доложил, что противник оттеснён в кормовую каюту ахтеркастля и трюм, причём потерь с нашей стороны нет, лишь трое легко ранены. Я поднялся на каракку и осмотрелся.

На баке было вообще пусто, а шканцах и шкафуте лежало около полусотни трупов, в основном моряки, солдат я и десятка не насчитал. Помнится у Магеллана на "Тринидаде" было человек шестьдесят команды, а это судно не сильно крупнее. Так что, солдаты наверняка забаррикадировались в каюте и трюме, а вот капитан лежит тут, аккурат у грот-мачты. Причем, судя по трем пулям, полученным спину, он пытался укрыться вместе с остальными, но в этом не преуспел.

Удивительно как вообще кто-то успел удрать: две дюжины бойцов вместе с Челматом – это пятьдесят флотских восьмизарядных револьверов, которые меньше чем за десять секунд позволяют выпустить в сумме четыре сотни пуль. Да ещё при необходимости можно добавить и полсотни картечных залпов из центрального ствола. Немудрено под таким шквальным огнем запаниковать. Как бы то ни было, но лезть в трюм я команды не дам. Смысла нет рисковать, тем более что как трофей нам это корыто ни к чему. А то добро, что есть на палубе, не стоит потраченного времени: железные фальконеты с форкастля и артеркастля нам без надобности, продать кому – выручишь всего ничего. Оружие доброй отделки в качестве трофеев дело совсем другое, но тут его-то как раз и не видать: то чем был вооружен капитан корабля, видимо прихватил кто-то с собой во время драпа в трюм, а остальное убого и примитивно. Так что без вариантов:

– Дюжину зажигательных гранат в трюм и черт с ними!

…

Едва мы расцепились, как в стороне, где шел бой, ухнул взрыв и на месте второй каракки противника взвился столб огня и дыма. Вскоре на нас посыпались обломки рангоута и обшивки. Я велел поднять сигнальные флаги с приказом второму кораблю идти на сближение с нами. Однако нам самим пришлось задержаться и спустить шлюпку: с горящей каракки стали прыгать в воду те, кто во время абордажа успел укрыться в трюме. В панике некоторые не удосужились снять доспехи и камнем пошли ко дну, так что спасли мы не более чем дюжину матросов и троих наиболее догадливых солдат.

Несколькими минутами позже подошел наш второй корабль и встал борт о борт с нами. Часть спасенных матросов мы передали на него, а с его капитаном у меня состоялся недолгий, но весьма содержательный разговор. В отличие от рижан и поморов я отлично понял, что произошло, и решил выяснить по горячим следам, чей это косяк. В итоге выяснилось, что один из подающих схватил заряд не из того ящика, а канонир по инерции кинул его в ствол, хотя отлично понял, что ему подали совсем не то, что должны были! От содеянного его охватил ступор, который и спас жизнь всем окружающим: схвати он банник и засунуть в ствол, на баке не выжил бы никто. Но комендор так и стоял истуканом, пока стадвадцатимиллиметровая мина не ушла в поднятый на восемьдесят градусов ствол орудия, где накололась на брандтрубку, оставшуюся от предыдущего выстрела…