Ростом я чуть повыше Шульмана, но всё равно разница в габаритах впечатляет. Однако длиной рук почти не уступаю Редфорду, чем умело пользуюсь в первые минуты боя. Соперник, похоже, сообразил, что ему придётся за мной так же побегать, как и за Шульманом, посему он активно пытается зажать меня в угол и произвести действия насильственного характера. Но я продолжаю играть в недотрогу, отскакиваю, кружу вокруг, отстреливаюсь джебами, в общем, реализую на практике девиз ещё, скорее всего, пребывающего в детском возрасте Кассиуса Клея, он же будущий Мохаммед Али: «Порхай как бабочка – жаль, как пчела».

Задуманное приносит первые плоды – под правым глазом Редфорда набухает кровоподтёк. Лишь бы хватило сил на все шесть раундов. Звучит гонг, я опускаю руки и тут же вижу, как мне в голову летит правый прямой. В последний миг отклоняюсь, одновременно поднимая левое плечо, однако удар хоть и не в полную силу, но всё равно доходит до цели. В голове вспыхивает молния, на мгновение перед глазами всё плывёт, в ушах звенит, ноги подгибаются, и я опускаюсь на одно колено. Как сквозь туман вижу перед собой Паттерсона, губы его шевелятся, постепенно слух и зрение проясняются, лицо рефери вижу чётче, слышу крики зрителей и наконец, различаю голос Паттерсона:

– …можешь продолжать бой?

Трясу головой, собирая мозги в кучу. Пытаюсь встать на ноги и чувствую, как меня ведёт в сторону. Паттерсон, вздохнув, машет руками – бой окончен. Публика ревёт, на физиономии Редфорда торжествующая ухмылка, однако окончательное решение должен принять Диксон. Он подзывает рефери, что-то шепчет ему на ухо, тот сквозь толпу протискивается обратно в ринг и… поднимает мою руку. На мгновение в цеху повисает недоумевающая тишина.

– Поскольку один из боксёров нанёс после гонга удар, повлекший невозможность продолжения боя, то победа согласно правилам присуждается его сопернику.

Редфорд ревёт, как раненый зверь, кидаясь к нам с налитыми кровью глазами. Он готов порвать на куски и рефери, и меня. Паттерсон испуганно отступает, а я, собравшись с силами, встречаю громилу апперкотом правой. Тот словно натыкается на стену, после чего кулем сваливается на канвас.

Зал взрывается криками, быстро пришедший в себя Паттерсон командует зекам, и они за руки и за ноги вытаскивают так и не пришедшего в себя Редфорда. Я спускаюсь вниз, чувствую, как меня хлопают на спине. Моррис с довольной улыбкой во всё лицо помогает снять перчатки и показывает свёрнутые купюры.

– Здесь почти три сотни баксов, – кричит он мне на ухо.

Натягиваю робу и прячу деньги в карман. Сейчас мне хочется только одного – быстрее выйти на свежий воздух, чтобы проветрить всё ещё чугунную голову. Выхожу с толпой зрителей, им в цеху делать больше нечего, шоу окончено. В основном слышу поздравления, хотя доносятся и оскорбительные выкрики. Но сил искать этих «смельчаков» и разбираться с ними уже нет. Мы отходим в сторону, я прислоняюсь спиной к кирпичной и влажной стене цеха. Моросит мелкий дождик, который в другой раз я бы назвал противным, но сейчас он приносит облегчение. В голове постепенно проясняется.