Отзыв сей, совершенно противный уверениям Фетх-Али-хана и слишком решительный для свойств Аббас-Мирзы, который, в обстоятельствах, гораздо менее верных, готов прибегать к разным изворотам, скрывая настоящее намерение, ясно доказывал, что подпал он сильному влиянию людей, не доброжелательствующих нам.

Вскоре сделалось мне известным, что он следовал советам тавризского первосвященника муштенда Мирзы-Мехти, человека хитрого, славящегося фанатизмом. Он уверял Аббас-Мирзу, что малейшая сговорчивость его потеряет его во мнении народа, что одним оружием можно смирить гордость русских и даже возвратить потерянные Персиею области и самую Грузию, изгнав неверных за хребет Кавказа.

Что все мусульмане, подвластные нам, возьмут участие в войне столько священной. Рассуждение сие происходило в совете Аббас-Мирзы, и между прочими, наиболее пользующимися доверенностию его, Сурхай, бывший хан Казыкумыцкий, известный изменник, изгнанный по распоряжению моему в 1820 году из его владений, ручался, что, имея много приверженцев и сильные между горскими народами связи, он возбудит их против нас и многочисленные полчища их обратит на Грузию.

Чиновник, присланный от сардара Эриванского, будучи призван в совет сей, утверждал, что если только позволено будет его начальнику, то в продолжение двух месяцев будет он в Тифлисе, на что без всякого пособия со стороны наследника собственных средств его достаточно.

Первосвященник Мирза-Мехти присовокупил, что, благословя победоносные знамёна Аббас-Мирзы, он, предводительствуя 15 тыс. муллов, пойдёт впереди, указуя путь к славе. Аббас-Мирза, приученный к самой подлой лести, верил всем сим нелепостям тем с большим удовольствием, что если бы не удалось ему одною наружностию твёрдости и без войны заставить нас исполнить его требование, тоже общее стремление всех состояний не оставляло ни малейшего сомнения в успехах.

Аббас-Мирза введён был в заблуждение одним из чиновников его, бывших в Петербурге, который уверил его, что все затруднения, которые я ему поставляю, могут удобно разрешены быть в министерстве, с которым выгоднее иметь ему непосредственное сношение.

Чиновнику сему, как из собственных слов его известно, внушено было в Петербурге, что я имею столько многих и сильных неприятелей, что Аббас-Мирзе достаточно возложить на меня вину существующих неудовольствий, и конечно достигнет он желаемого; ибо готовы они действовать против самых убедительных моих представлений.

Поверенный в делах господин Мазарович в подробности уведомил меня как о рассуждениях, бывших в совете Аббас-Мирзы, так и о других обстоятельствах, которые показывали его готовым на самые решительные меры. Известно было сильное влияние его на шаха, и что сим последним предоставлен ему был полный произвол.