Однако призываю вас иметь в виду, что каждое слово, каждый слог в приведенных здесь диалогах отражает личное мнение говорящего. Читать все это столь же забавно, как, явившись на праздник и развесив уши, прислушиваться к разговорам гостей, обсуждающих Гарсиа Маркеса, — тем более что на всяком праздничном сборище находятся словоохотливые персонажи. Среди них — и горлопаны, и искушенные аналитики, и зубоскалы, и нытики, и пошляки, и даже те, кто слишком много принял на грудь. На этом празднестве мы разделим компанию с теми, кто помогал Гарсиа Маркесу оставаться в уединении, столь необходимом ему для работы над романом «Сто лет одиночества».

Обратите внимание: с самим Гарсиа Маркесом при подготовке книги я не общалась. Собственно, этого требует жанр: устная история пишется со слов других людей. Предполагается, что ты беседуешь с ними о герое в его отсутствие и — это еще важнее — записываешь беседы на пленку. Приступая к работе над книгой, я разложила пленки в хронологическом порядке и начала слушать эти беседы-интервью более чем десятилетней давности. В наушниках слышался мой собственный смех, но одновременно у меня возникали новые вопросы. Так, я хихикала над разглагольствованиями жителей моей родной Барранкильи, но вместе с тем понимала: за пределами Колумбии никто не поймет, что означает привычное нам, барранкильянцам, выражение «пичкать петушьей титькой». Я осознавала, что должна не только растолковать читателю наше барранкильянское арго, но и как-то донести до него, что со мной говорят люди преклонных лет. Память местами подводит их, и они, не в силах припомнить что-то существенное, мямлят и запинаются. А поскольку я не собиралась освежать их воспоминаний, то сохранила эту слабость в их голосах.

Музыка, а в особенности вальенато[7] — нечто наподобие кантри-блюза, исполняемого под аккордеон, — занимала важное место во время того первого круга моих бесед с героями этой книги. Мои собеседники не раз и не два принимались петь, поддавшись порыву, и потому на страницах я тоже позволяю им вволю попеть. Я привожу здесь и чисто мачистскую логику в словах судьи, с которым в свое время советовался Гарсиа Маркес, желая из первых уст узнать, что и как происходило в то роковое воскресенье, когда еще совсем молодой судья стал свидетелем трагедии, известной сегодня миру по повести 1981 года «Хроника объявленной смерти». Пришлось также добавить множество пояснений о Барранкилье, ибо это не только благодатная почва, на которой произрастает так называемый магический реализм, но и место, где Гарсиа Маркес повстречал первых и последних в его жизни друзей — ученого каталонца, Альфонсо, Альваро, Хермана и других «спорщиков», появляющихся в последней главе «Ста лет одиночества». Когда я приехала в Барранкилью со своим магнитофоном, многие из этих людей уже ушли в мир иной, однако мне посчастливилось отыскать двоих еще живых, и они рассказали мне, какими были верные друзья Гарсиа Маркеса, когда взяли его под свое крыло. Эта книга — моя ода дружбе, дань признания его друзьям, ведь именно в Барранкилье он пережил лучшие свои времена.