Конец повести, оказывается, был пророческим.

Жизнь следует измерять не прожитыми годами, а тем, что человек сделал. Многие проходят по земле, как тени, а Корчак говорил: «Побеседуй с землею, и она научит тебя добру. Kaждый миг жизни неповторим. Поле, которое я видел вчера, сегодня кажется мне незнакомым, а завтра я опять увижу его другим».

Януш Корчак знал, что зависело это не от облаков, которые менялись над ним каждую минуту, а от его собственных чувств и мыслей.

Могучая сила, которая чувствовалась в дубах, щедрая улыбка цветов на солнечной поляне, беззаботное пение птицы в кустах на опушке леса как бы дарили ему долю своей жизни и красоты.

Только добрый человек может любить природу и детей. Человек и природа едины. Придет время, когда он не сможет и дерева срубить — рука не поднимется.

Мученическая смерть писателя Януша Корчака с 200 детьми из «Дома сирот» в 1942 году в Треблинке и сейчас заставляет задуматься над нашей жизнью.

Гитлеровцы почему-то строили лагерь смерти на землях древних славянских поселений. Видно, знали где. Треблинка — в древности место принесения жертв языческому божеству огня. Здесь находилось капище, кумирня славян-огнепоклонников. Отсюда и слово «теребити» — очищать, отделять негодное, но уже не связанное с огнем. Здесь гитлеровцы воздвигли свое «капище» огня, только теперь огонь кормили людьми.

Сейчас Треблинка вызывает в памяти прежде всего страшные газовые камеры фашистского лагеря смерти.

Кто был в Треблинке летом, тот помнит старую, выложенную булыжником сельскую дорогу. Она вела от железнодорожной платформы к газовым камерам. По этой дороге прошли сотни тысяч людей. Бугры на ней стерлись и синели, как мозоли. Стоял солнечный август. День был жаркий и безоблачный. Сосны, возносясь в самое небо легкими вершинами, шумно дышали оттуда запахом бора, и казалось, что это сама дорога уходила к солнцу. Никто не думал, что она будет такой короткой. От вагонов до газовых камер было только 10 минут.

— За 10 минут «Улицу в небо» проходили мужчины, за 15 — женщины, 5 минут уходило на стрижку женских волос у платформы, — свидетельствовал в 1945 году на Нюрнбергском процессе Самуэль Райзман, бежавший из Треблинки в тот памятный день — 5 августа 1942 года. Только 8 августа Райзман добрался до Варшавы. Никто не спрашивал его, как удалось ему вырваться из Треблинки. Все только слушали, что тот говорил. Корчака и его детей уже не было в живых. Они прошли «Улицей в небо».

— Как случилось, — с горечью вспоминал участник движения Сопротивления Казимеж Дембницкий, — что не мы вывели из гетто детей, чтобы спасти их, а гитлеровцы, чтобы отправить в лагерь смерти? Как мы раньше не смогли уговорить его, чтобы он покинул гетто? Он ничего тогда еще не знал о Треблинке, надеялся, что дети там будут трудиться и выживут. О себе он уже не думал и пошел на смерть с полным сознанием ее неотвратимости. Чувствовал, что смерти не избежит, а разлучаться со своими питомцами не захотел, все еще надеясь, что сможет помочь им. На что он рассчитывал? На непредвиденные обстоятельства? На милость завоевателей? На то, что во все времена враги здоровых детей оставляли? Бессмысленно же всех убивать! Он и сам пытался не раз убедить в этом немцев.