В начале нынешнего тысячелетия случился какой-то прорыв в этом деле. В продаже появилось множество массажных кресел в ценовом диапазоне от ста до четырех-пяти тысяч долларов. А массажные накладки на обыкновенные кресла еще дешевле. Все это ввозилось из Китая.

Я сделал подсчеты, отправил Кристине и совсем забыл о её существовании, но месяца через 3–4 она сама о себе напомнила. Оказывается, она уже арендовала и начала обставлять помещение в громадном молле в Плезантоне. Молл этот очень симпатичный: новенький, просторный, нарядный. Я его очень люблю. У меня там уже двое клиентов, так что приходилось бывать.

Как и положено по правилам компании, я приехал к Кристине, сделал фотографии, произвел личный досмотр помещения. Важен не только сам бизнес, но и его соседи. Например, если рядом продают спиртное (особенно на разлив) или даже табачные изделия, то это уже повышенный риск. Но у Кристины все было в идеальном порядке.

В тот день я торопился и толком с Кристиной не поговорил, но мы решили встретиться ещё раз, когда полис будет составлен, и пройтись по всем пунктам, в деталях. На том и расстались.

За неделю я все оформил, распечатал то, что нужно на месте подписать, и поехал к Кристине в магазин. Теперь времени было много, и я помассировался в одном кресле минут десять, в другом тоже… Самое дорогое кресло, ценой более пяти тысяч, было мультимедийным: массирует, и еще музыка играет. Все там программируется, все параметры массажа варьируются во все стороны, подогрев тут и там, облучение через жадеитовые пластины.

Спрашиваю Кристину:

– Ты говорила, что у тебя будет три сотрудника.

Она кивает.

– А хочешь, я тебе расскажу про страховку на случай sexual harassment? Это недорого.

– Майкл, в моем магазине sexual harassment невозможен.

– А почему?

Она совершенно серьезно тычет пальцем в плакатик на стене: «No sexual harassment allowed in our store».

– Понимаешь, – объясняю я, – тот, кто другого обижает, сам может не понимать, что он делает. Это все в голове у пострадавшей стороны. Вот, бывает, скажет один человек другому: «How are you doing?», а тот уже считает, что это sexual harassment.

– Майкл, – говорит она, глядя на меня несколько свысока, как на маленького мальчика. – Нельзя никого задеть, сказав ему: «How are you doing?»

– Ты думаешь? Вот смотри!

Я выбираюсь из массажного кресла и не спеша, вальяжной походочкой, направляюсь в её сторону. При этом я шевелю пальцами рук, приподнимаю брови, придавая лицу выражение «ути, мой пупсик!», и сладким голосом нараспев говорю: «How are you doing?»