Через пару дней у Горшкова опять залет. Очередные занятия по общевойсковой тактике в урочище Жарки. Зима, мороз, деревья трещат. Казалось, что воздух застыл от холода. Проводит занятия подполковник по кличке Дуремар, кличка соответствует его образу и действиям. Бедный Серега сопливит, из кармана шинели свисает платок, которым он то и дело устраняет течь из носа. Видно, что пальцы у него мерзнут и в «трехпалых» перчатках он греет их, сжав кулаки. На ремне висит войсковой прибор химической разведки. И вот Дуремар ставит ему задачу провести замеры воздуха этим ВПХР. Серега выходит перед строем и скрюченными пальцами пытается открыть коробку прибора. Вид жалкий, пальцы не разгибаются, и в этот момент суровый голос препода: «Что, курсант, замерз? Сейчас УДАЛЮ с занятий!». Куда удалит, за что? Мы и так стоим в снежном коряжнике, остывшие, как лед, в глухом, забытом Богом месте, где бродят одни лоси и волки.

После полевых учений занятия в классах были самые любимые – там можно было отдохнуть, а при желании даже выспаться. Надо заметить, что сон для курсантов, как, впрочем, и прием пищи, является важным элементом жизни. Существует такая поговорка: «Дай курсанту точку опоры, и он уснет!». И мы спали везде, нагло, на глазах у преподавателей и сержантов, прятались по сушилкам и под кроватями.

Курсант Новиченков на занятиях по партийно-политической работе попросился выйти и пропал. Через десять минут на его поиски пошел сержант. Через пару минут мы услышали крики командира отделения:

– Спит он на подоконнике, пи-пи-пи, как воробей на жердочке, ишь ты, хитро сделанный! – и вталкивает покрасневшего Новиченкова в класс.

Самата Женужбекова поднимает преподаватель и говорит, что он спит. Самат, небольшого роста с монголоидным лицом, бодро вставал и четко отвечал: «Никак нет, просто у меня глаза узкие». Причем у него во время дрёма шариковая ручка двигалась, создавалась полная иллюзия того, что он пишет.

Замечательные педагоги – женщины, преподаватели английского языка. Действительно красивые женщины. Одна из них – жена подполковника Ершова – всегда ухоженная, с красивой фигурой и правильными чертами лица. Входить в аудиторию, наполненную мужскими бушующими гормонами и юношеским сексуальным шовинизмом, – сродни подвигу. Святые женщины, почти как великомученицы!

Они много нам прощали: сон, невыполненные задания и прогулы. Никогда не ставили двоек. Они все понимали, они были матерями, возможно, я поэтому так и не выучил английский. Мне одному из немногих Ершова поставила тройку, так как нашла у меня шпаргалку, где английские слова были написаны по-русски.