Зато все остальные участники этой истории были довольны. Кто-то купил дачу, кто-то – автомобиль, кто-то сделал ремонт в квартире. Эндокринолог уехала в Израиль. Вот только завотделением недолго наслаждался своей новой дачей – он погиб в автоаварии: его сбил на переходе какой-то лихач и скрылся.
Вот такая история происходила в Москве когда-то.
Рассказ 20. «Работа есть работа»
Рассказ 20. «Работа есть работа»
Да, работа есть работа.
Поэтому сегодняшнюю ночь мы провели в разъездах по Московской области. Первый ночной вызов был довольно простой – девушку-суицидницу, выбросившуюся с 4 этажа, перевезти из подмосковной больницы в профильную клинику с торакальным отделением. В подмосковной больнице сделали все неплохо, но лечиться надо там, где надо. Если такая возможность есть, конечно.
Транспортировка сочетанной травмы на ИВЛ, если никто ничего не прохлопал, в целом вещь не очень сложная. Шока уже нет, в брюхо хирурги слазили, гемодинамика стабильна, режим ИВЛ подобран… вези – не хочу. Правда, дренажи, но долго ли умеючи. С дежурным реаниматологом, как выяснилось, мы знакомы – когда-то работали вместе, так что ждать подвохов не приходилось. Поболтали с коллегой, вспомнили общих знакомых, загрузили пациентку и отвезли в Боткинскую. И там, на удивление, никто не бухтел особо. Сдали легко.
А вот дальше нас ждала гораздо более сложная ситуация.
Пациента с COVID ждала крупная московская клиника. А лежал он в маленькой больничке, хотя и в реанимационном отделении. И когда мы прозванивали этот вызов, то было очень сложно понять – какая же респираторная поддержка у пациента. Доктор клятвенно уверяла, что проводится неинвазивная вентиляция легких, но параметры адекватно назвать не могла.
Дело в том, что НИВЛ вообще штука тонкая, а в условиях СМП – вдвойне. Широкое распространение этого метода для респираторной поддержки больных с нейромышечными заболеваниями и дыхательных хроников порождает впечатление, что он настолько прост, что даже родственники этих больных справляются с настройками аппарата.
На самом деле это далеко не так: очень многие аппараты имеют так называемое «скрытое меню», куда входит только врач-куратор, который и меняет параметры. Родственники только прибавляют или убавляют давление дыхательной смеси.
Но это плановые больные. Когда же больной реанимационный с тяжелым легочным поражением, то задача усложняется. Тем более, если его предстоит транспортировать на десятки или сотни километров. Больной нестабилен сам по себе, у него меняется все каждую минуту, а настройка параметров идет не только по объективным показателям, но и по субъективным ощущениям пациента. Ведь больного на обычной ИВЛ можно ввести в медикаментозную седацию, можно применить релаксанты – и тогда он не будет ничего чувствовать и не сможет сопротивляться аппарату ИВЛ, так как дыхательная мускулатура и сознание будут отключены. Летишь по приборам. При НИВЛ же больной дышит сам, поэтому он должен быть в сознании и иметь саму возможность дышать. Именно поэтому мы очень тщательно готовимся к таким вызовам в реанимационные отделения.