С прусскими офицерами, хотя они были наши союзники, русские офицеры жили не в ладах, когда, напротив, французов, как я сказал выше, честили и угощали, где только встречались с ними. Прусские офицеры никак не хотели предоставить нам первенства, вели себя гордо и даже надменно, немножко прихвастывали, а притом по немецкой экономии пили пивцо, когда у нас струилось шампанское, и ставили на карту по гульдену, когда мы сыпали груды золота. Это служило нашим офицерам предлогом к насмешкам, за которыми следовали ссоры и дуэли. Чаще других ссорились и дрались с пруссаками русские гусарские офицеры за то, что пруссаки, верные преданиям Семилетней войны, почитали свою конницу первою в мире. Где только гусары наши сходились с прусскими кавалерийскими офицерами – кончалось непременно дуэлью. В армии носилось множество на этот счет анекдотов. Расскажу один, за достоверность которого не ручаюсь, но которому мы тогда верили.

Русский гусарский офицер поссорился с прусским за картами. Дошло до вызова. Прусский офицер был отличный стрелок, бил ласточек на лету и не хотел иначе драться, как на пистолетах. «Итак, ты непременно хочешь убить меня!» – сказал русский офицер. «Одним дерзким будет меньше на свете», – хладнокровно отвечал пруссак. «Быть так, – возразил русский офицер, – я плохой стрелок, но мечи банк, а я поставлю жизнь на карту… Если ты убьешь карту – можешь убить меня, как медведя, а если карта выиграет, я убью тебя». Прусский офицер сперва не соглашался, но товарищи его, думая, что это шутка, уговорили его принять предложение русского. Прусский офицер начал метать и дал карту. Все думали, что тем дело и кончится, но русский сказал хладнокровно: «Пойдем же в сад и разделаемся!» Множество офицеров обеих армий следовали толпою за прусским офицером, который шел улыбаясь и остановился в большой аллее. Явился русский офицер с охотничьим ружьем, взятым у хозяина. «У меня нет с собою пистолетов, но убить можно и этим, – примолвил он. – Становись в тридцати шагах!» Пруссак и все окружающие его все еще думали, что это только шутка, и прусский офицер, проигравший жизнь, стал на позицию. Русский прицелился, спустил курок, и пруссак упал мертвый. Пуля попала в самое сердце. Присутствующие невольно вздрогнули от ужаса и не знали что делать… «Я не шучу жизнью, – сказал русский офицер. – Если б я проиграл жизнь, то не принял бы ее в подаяние и заставил бы его убить меня…» Жалобы не было, и, как говорят немцы, wo kein Kläger ist, da ist kein Richter (т. е. где нет жалующегося, там нет и судии). Дело, кажется, невероятное, но кто знал графа Подгоричанина (родом серба, убитого под Ригой в 1812 году), тот поверит этому. Впоследствии спрашивал я его, правда ли это? «Не помню, братец, – отвечал он, – мало ли что случается в жизни!» Сказав это, он покрутил усы, отвернулся и запел любимую свою песню: «Ах, скучно мне, на чужой стороне!»[1085] Я не продолжал расспросов…[1086]