В первой линии уже виден был пороховой дым, и кое-где раздавались пушечные выстрелы. Но массы еще не действовали, и только стрелки наши перестреливались с французами, которые ограничивались защитою, высылая беспрерывно новые подкрепления из леса. Почему мы не атаковали французов немедленно всею нашею силою? Почему не вторглись в лес? Почему дали время Наполеону собрать бόльшую часть сил своих? Все это должно приписать счастию Наполеона! Наконец около пяти часов пополудни французы атаковали нас на всех пунктах. Земля застонала от грома пушек, из ружейных выстрелов образовался один беспрерывный рев, и настала ужасная битва, каких было и будет немного в мире!..

Как я уже говорил однажды о похождениях моих в этом сражении (см. Собр. сочин., издание второе, часть II, стр. 187)[1113], то и теперь должен повторить мой рассказ, хотя другими словами и с большею историческою верностью. Скажу сперва о том только, что я видел и испытал, а потом расскажу, что узнал впоследствии.

Перед нами на правом фланге, ближе к центру, была деревня, а за нею тот самый лес, куда накануне мы загнали французов. Наш командирский эскадрон под начальством ротмистра Василия Харитоновича Щеглова сперва прикрывал два легкие орудия, которые стреляли в лес и по цепи французских стрелков. Внезапно из леса показалась неприятельская кавалерийская колонна. Фронт ее был невелик, а мы издали не могли видеть толщины колонны. Несколько пушечных выстрелов не остановили ее движения. Эскадронам, нашему и ротмистра Радуловича, и одному эскадрону лейб-казаков, приказано было ударить на эту колонну. Мы пошли повзводно на рысях, прошли чрез деревню, повернули налево и выстроились поэскадронно. Наш эскадрон шел впереди. Саженях во сте от неприятеля храбрый ротмистр Щеглов скомандовал: «Пики наперевес – марш-марш!» – и понесся вперед, крикнув: «Ура!» Дружно бросился за ним весь эскадрон, повторяя тот же крик, но, прискакав на несколько шагов к французской колонне, остановился. Колонна была по малой мере впятеро сильнее нас и стояла неподвижно, как каменная стена. Это были знаменитые французские драгуны генерала Латур-Мобура (Latour Maubourg). Они стали стрелять в нас на расстоянии нескольких шагов из задней шеренги, а передняя шеренга отбивала палашами пики храбрецов наших, которые хотели врезаться в их фронт. Вдруг во французской колонне раздалось: «En avant! Vive l’Empereur!» (т. е. «Вперед, да здравствует император!»), и вся колонна ринулась на нас, на рысях, и, так сказать, отбросила нас в тыл своею тяжестью. Мы, однако ж, назад не поскакали, как это обыкновенно бывает в кавалерии, когда атака не удается, но отступали медленно. Наши фланкёры начали отстреливаться из карабинов, и несколько смельчаков, выехавших из французской колонны, чтоб рубить отступающих, подняты были на пики. Тут французская колонна быстро сделала пол-оборота направо и заградила нам обратный путь. Мы бросились вправо, но здесь непредвиденная беда – крепкий плетень, сработанный сильными немецкими руками! Мы остановились, и, пока лейб-казаки, бывшие позади нас, разламывали плетень, французская колонна наперла на нас всею своею силою. Нам нельзя было двинуться ни в какую сторону: пошла ужасная свалка! Сперва французы стреляли в нас из ружей, но чрез несколько минут мы смешались с ними и сбились в одну толпу; стреляли куда попало, и в своих и в чужих, дрались пиками, саблями, бросались друг на друга как бешеные… Едва ли есть в военной истории другой пример подобного кавалерийского дела! Это была настоящая резня… Французам ловчее было в тесноте действовать палашами, чем уланам пиками, и материальный перевес был на их стороне…