Недолго мы наслаждались перемирием и довольством. Государь император был тогда в Германии, в Эрфурте, для свидания с Наполеоном[1564] и для решения на конгрессе дел общей европейской политики. Управление делами империи было поручено государем Комитету министров, с правом объявлять высочайшие повеления в случаях, не терпящих отлагательства[1565]. Душою Комитета был военный министр граф Аракчеев, особенно по военным делам. Он весьма не благоволил к графу Буксгевдену, который беспрестанно требовал свежего войска, денег, амуниции и продовольствия, противился всем планам, составленным в Петербурге, и вел дело медленно, по мнению графа Аракчеева. В Петербурге в это время находился генерал от инфантерии Кнорринг[1566], бывший генерал-квартирмейстером в последнюю Шведскую войну при императрице Екатерине II[1567]. Граф Аракчеев часто совещался с Кноррингом по делам, касающимся до Финляндской войны, и на этот раз пригласил его в заседание Комитета министров. Кнорринг никогда не соглашался с планами графа Буксгевдена и сильно восстал противу перемирия, когда граф Каменский занимал Гамлекарлеби, а Тучков[1568] – беспокоившую нас позицию Тайвола (противу Куопио), которую упорный Сандельс должен был оставить по отступлении графа Клингспора за Гамлекарлеби, боясь быть отрезанным. В Комитете единогласно решили предписать графу Буксгевдену именем государя прервать немедленно перемирие и опрокинуть армию графа Клингспора за Торнео, а Тучкову велено теснить Сандельса по Индесальской дороге и стараться разбить его и отрезать. В то же время Комитет решил составить два резерва: один из трех батальонов Роченсальмского и Фридрихсгамского гарнизонов под начальством генерала Аникеева, другой из двух батальонов Преображенского и Измайловского полков под начальством генерала графа Павла Александровича Строганова, и отправить их немедленно в Финляндию. Граф Буксгевден, не разрывая перемирия, написал оправдание на высочайшее имя; но Комитет министров не убедился его доводами и повторил высочайшее повеление начать военные действия. Государь император, получив в Эрфурте донесение Комитета, одобрил и утвердил его постановление. 7 сентября граф Буксгевден получил решительное повеление начать военные действия беспрекословно, под строжайшею ответственностью за сопротивление высочайшей воле.

Кто был прав, кто виноват?[1569] Главнокомандующий беспрерывно жаловался на трудности войны, на малочисленность войска для занятия обширного взбунтованного края и для охранения берегов, угрожаемых высадками, на недостаток продовольствия и свирепствование оттого болезни в войске, и когда по уважению всех этих причин в Петербурге решились на заключение с шведами перемирия до зимы, граф Буксгевден не согласился на эту меру. Когда же граф Каменский принудил графа Клингспора к отступлению из внутренности края и Сандельс должен был оставить свою неприступную позицию при Тайволе и выступить на Линдулакскую дорогу, а между тем отряды графа Витгенштейна и князя Голицына, сильно подкрепив действующую армию, подавляли восстание крестьян, Комитет министров, в свою очередь, судя по событиям, имел полное право не соглашаться на перемирие и требовать продолжения успешных действий противу графа Клингспора и Сандельса для очищения Финляндии к зиме от шведских войск. Граф Буксгевден не представлял ничего нового Комитету министров и в оправдании своем на высочайшее имя повторил только прежние жалобы, отчасти уже недействительные после успехов графа Каменского. Следовательно, и Комитет министров, и граф Буксгевден имели основательные причины придерживаться своего мнения[1570], но граф Буксгевден тем казался неправ, что, не соглашаясь на заключение перемирия при самых неблагоприятных обстоятельствах, заключил его во время успехов наших и после получения значительной помощи, увеличившей русское войско целою третью. Те же самые умствования и расчеты, которые граф Буксгевден представлял прежде в опровержение перемирия, Комитет министров употребил теперь противу перемирия, заключенного графом Буксгевденом. А что Комитет министров рассчитывал верно, это доказывается успехом его предположений.