Александр Владимирович Бурьяк Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

Александр Владимирович Бурьяк

Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

Владимир Высоцкий

Владимир Высоцкий (1938–1980) — гигантище русскоязычной массовой культуры, редкостно популярная личность периода с 1970-х по 1990-е. Сегодня, когда уже много лет существует интернет, и в него успели насовать всякого, появилась, наконец, возможность разобраться, что же это было тогда такое.

Сначала — длинная автоцитата из книжки «В противофазе» (текст относится к 2003 году, когда я был лишь начинающим мизантропом, а в России как раз отмечали 65-летие рождения Высоцкого и, наверное, много и проникновенно трындели о нём по телевизору):

«Без России я ничто. Без народа, для которого я пишу, меня нет. В. Высоцкий

«Без России я ничто. Без народа, для которого я пишу, меня нет.

Все его киногерои, каких я видел, преисполнены чувства собственного достоинства и говорят так, как будто хотят обратить на себя пристальное внимание окружающих. Понятно, что актер здесь ни при чем — это роли у него такие психопатические. Даже если сам он психопат, это ведь не значит, что он не сможет сыграть не-психопата.

Сыграл бы он хорошо, наверное, и придурка-ученого, и вялого депрессивного неудачника, и Бабу Ягу, и еще кого-нибудь, не соответствовавшего его типажу, но в Стране Самых Счастливых Рабочих людям творческим условия, как правило, не позволяли раскрыться не то что полностью, а хотя бы и наполовину (впрочем, в отношении некоторых деятелей можно сказать по этому поводу: и слава богу!).

Но вот ключевой, можно сказать, эпизод в его последнем фильме „Место встречи изменить нельзя“ — когда Глеб Шарапов… тьфу, Жеглов… когда этот Жеглов поднимает револьвер, чтобы убить убегающего почти хорошего бандита, потом опускает, потом снова поднимает, — сыгран тяп-ляп. Момент опускания выглядит неестественно, неубедительно, наигранно, грубо, показушно, халтурно, фальшиво, слабо. Полагаю, некоторые шибко образованные задумаются на этом месте, почему я не употребил их любимого „не верю“? Уж конечно, не потому, что „верю“.