Как сказано выше (в записи от 13 августа), я предполагал сначала, что пролив, находящийся перед нами, – это пролив Роулинсона. Но, по-видимому, я ошибся, так как ледника Дове, образующего восточный берег пролива, не видно. Если бы мы теперь находились у пролива Роулинсона, то должны были бы предварительно пересечь этот ледник и Землю Вильчека. Мы ведь двигались на запад, и по всей вероятности, на полградуса южнее мыса Будапешт.

Поэтому возможность оказаться близ пролива Роулинсона приходилось отвергнуть. Вероятно, мы просто попали на какую-нибудь новую землю в западной части архипелага Земли Франца-Иосифа и сильно уклонились к западу, из-за чего совсем не обнаружили островов, открытых Пайером. Но неужели все-таки мы так далеко ушли к западу, что не видели даже Земли короля Оскара, которая должна находиться под 82° северной широты и 52° восточной долготы[346]. Это непонятно. И где искать всему этому объяснение?»

«Суббота, 17 августа. Вчера выдался хороший день. Двигались вперед по открытой воде вдоль западного берега Земли Франца-Иосифа – насколько я могу судить – и снова могли надеяться попасть домой в этом году. Вчера около полудня перебрались по льду с нашего моренного островка на более высокий остров, расположенный западнее. Я справился со своими обязанностями раньше Иохансена и пошел вперед, чтобы осмотреть остров. Иохансен, следуя за мной, спустя некоторое время заметил с подветренной стороны от себя на гладком льду медведя, который лавируя против ветра шел прямо на него. Иохансен уже приготовился стрелять, но медведь, подойдя поближе, остановился, поразмыслил немного и вдруг круто повернул назад и припустился медвежьим галопом. Скоро он исчез из виду.

Остров, на который мы перебрались[347], показался мне одним из чудесных уголков земного шара: красивый плоский берег, усеянная белыми раковинками древняя береговая терраса, узкая полоса чистой воды вдоль берега, на дне которой виднелись улитки и морские ежи (Echinus), а на поверхности воды плавали дафнии (водяные блохи).

На скалах наверху сидели сотни болтливых люриков, а возле нас с веселым чириканьем бойко перепархивали с камня на камень пуночки. Внезапно сквозь легкий слой облаков проглянуло солнце, и весь мир кругом просиял. Здесь кипела жизнь, земля не скрывалась под снегом, здесь уже не было бесконечных дрейфующих льдов. Повсюду виднелись медвежьи следы, попадались и песцовые. На дне морском у самого берега я заметил целые леса водорослей (Laminaria и Fucus). У подножия скал кое-где лежали сугробы красивого розоватого снега[348].